У нас остается тот же план, который мы впервые обсуждали в феврале, ответил Сол.
И который, возможно, приведет нас к гибели, вздохнув, добавила Натали.
Да. Но если нам предстоит жить в трясине с этими ядовитыми существами, что ты предпочтешь: всю оставшуюся жизнь бояться их и ждать нападения или, рискуя собственной жизнью, начать охоту?
Натали рассмеялась:
Отличный выбор, Сол.
Пока ничего другого не остается.
Ну что ж, тогда давай вооружимся мешком и займемся отловом змей. Натали посмотрела на золотой купол Бахаистского храма, сверкавший на горе Кармель, и снова перевела взгляд на исчезающее вдали грузовое судно. Знаешь, доверительно сказала она, наверное, это глупость, но мне почему-то кажется, что Робу понравился бы наш план. Даже если все это безумие обречено на провал, он бы сумел увидеть в нем привлекательную сторону.
Сол дружески похлопал ее по плечу:
Тогда давай продолжим составлять наши безумные планы и не станем разочаровывать Роба.
Они вместе двинулись по направлению к дороге на Яффу, где их ожидал «лендровер».
Глава 38 Мелани
Я так устала от больничной атмосферы, даже несмотря на то, что у меня была отдельная палата в отдельном крыле, специально отгороженном для моего удобства, и весь персонал занимался исключительно моим обслуживанием. Но, как говорится, дома и стены помогают, и процесс выздоровления идет с удвоенной скоростью.
Много лет назад я читала о так называемых внетелесных переживаниях, которые якобы испытывают умирающие или безнадежно больные люди в состоянии клинической смерти. Я никогда не верила этим домыслам, считая их глупой журналистской погоней за сенсациями, столь распространенной в наше время. Но когда в больнице ко мне вернулось сознание, я испытала именно эти чувства. Какое-то время мне даже казалось, будто я парю под потолком своей палаты, ничего не видя, но все ощущая. Я наблюдала как бы со стороны чужое, старое, скрюченное тело на кровати с подключенными к нему датчиками и катетерами, суету и беготню сестер и врачей, стремящихся поддержать жизнь в этом чужеродном организме. А когда я наконец вернулась в мир красок и звуков, я поняла, что воспринимаю его глазами и ушами всех этих
людей. И как их оказалось много! Насколько я знаю, ни мне, ни Вилли, ни Нине никогда не удавалось Использовать более одного человека, чтобы получать такой поток разнообразных ощущений. Даже Использование двух незнакомцев, попеременно переключаясь с одного на другого, не позволяло ощутить мир с такой пронзительностью, с какой ощущала его я. Кроме того, наше Использование всегда осознавалось другими людьми, что приводило либо к уничтожению их личности, либо к провалам в памяти. Теперь же я взирала на мир по меньшей мере с шести разных точек и абсолютно точно знала, что никто не догадывается о моем присутствии в своем сознании.
Но могла ли я на самом деле Использовать их? Я начала осторожно экспериментировать, то заставляя сестру без всякой необходимости взять стакан, то помогая ординатору закрыть дверь, то вынуждая врача говорить нечто иное, о чем он и не думал. Я не стала внедряться в них глубоко, чтобы не помешать их профессиональной деятельности. И ни один из них ни разу не ощутил в своем сознании моего присутствия.
Шли дни. Я выяснила, что, пока мое тело пребывало в коме и жизнь в нем поддерживалась лишь благодаря повышенному уходу и непрекращающейся работе аппаратов, в действительности я могла перемещаться в пространстве и заниматься его исследованием с неведомой мне доселе легкостью. Я выходила из палаты, укрывшись в сознании молодой сестры, ощущая ее энергию и бодрость, вкус ее ментоловой жвачки, а в конце коридора я выпускала еще одно щупальце сознания, не теряя при этом контакта с сестрой, и оказывалась в лифте вместе с врачом. Я заводила его «линкольн» и уносилась на шесть миль к дому в пригороде, где его ждала жена И все это время я продолжала пребывать с медсестрой, с сиделкой в коридоре, интерном-рентгенологом, работавшим этажом ниже, и вторым врачом, который в данный момент стоял и взирал на мое коматозное тело. Расстояние перестало быть преградой для моей Способности. Много лет нас с Ниной поражало умение Вилли Использовать своих пешек на гораздо большем расстоянии, чем это удавалось нам, но теперь я обрела поистине неограниченные возможности.
И силы мои все возрастали.
Рыжий мужчина, похоже, был встревожен моим видом. Я лежала в отделении интенсивной терапии в переплетении трубок для внутривенных вливаний и сенсорных датчиков. Врач с листком бумаги, который сестра называла картой, отвел мужчину за прозрачную перегородку.
Вы родственник? поинтересовался он. Это был спокойный педантичный человек с целой гривой седых волос. Звали его доктор Хартман, и мне передавались то удовольствие, настороженность и уважение, которые испытывали сестры в его присутствии.
Нет, ответил рыжий великан. Меня зовут Говард Варден. Мы нашли ее то есть мои дети вчера утром, когда она бродила у нас в парке, близ дома. А потом она потеряла сознание
Да-да, откликнулся доктор Хартман, я читал записанные с ваших слов сведения. Вы не имеете ни малейшего представления, кто она такая?