О, нет. Это была наемная карета.
И вы проследили за ней?
Это оказалось весьма легким делом: я поместился рядом с кучером и поехал вместе с незнакомкой. Карета остановилась на улице Контрэскарп, 8 и я хорошенько заметил дом и надпись над одной из дверей: «Господин Маглоар, дрессировщик животных». Дама вышла из экипажа и, тщетно поискав колокольчик, робко постучала в дверь. Никто не ответил, она стукнула еще несколько раз. Наконец, поднялась рама маленького окошка, и грубый голос произнес: «Ну, что там такое?» «Я должна отдать письмо», тихо сказала дама. «От кого?» Ответ незнакомки я не расслышал, но чья-то рука протянулась из окна и взяла письмо, затем рама опустилась. Через минуту экипаж отправился дальше.
Вы, конечно, продолжали следить за женщиной?
О, нет, с какой стати? Я интересуюсь лично Бенедетто, а дама эта второстепенная личность. Скажите, однако, господин Бошан, годится ли эта новость для вашего журнала?
Гм, об этом нужно сначала подумать. Не хотите ли пока сигару?
Охотно. Вы видели когда-нибудь отправление ссыльных каторжников в Бисетра?
Нет, но я думаю, что это должно быть отвратительным зрелищем.
Без сомнения, так. Сегодня в Бисетра я присутствовал при отсылке Бенедетто и должен признаться, что почти пожалел его. Прекрасного Андреа Кавальканти безжалостно лишили его ореола и даже изрезали на нем все платье.
Это зачем? живо спросил Шато-Рено.
Для того, чтобы помешать бегству ссыльного. Всякий, увидевший изрезанную одежду, узнает в нем каторжника. Все преступники терпеливо перенесли эту операцию, и лишь Бенедетто яростно вскрикнул, когда ножницы тюремщика коснулись его изящного костюма и, услышав раздавшийся
в то же время лязг цепей, приготовляемых на соседнем дворе, стиснул зубы и бросил вокруг взор, заставивший меня затрепетать.
Вы также присутствовали, когда преступников заковывали, господин Гратилье?
Конечно, я ничего не делаю наполовину. Но я должен сказать, что зрелище было самое возмутительное, какое только можно себе представить. Преступников расставили во дворе по росту парами, сковывая их цепью длиной в шесть футов. На каждой из этих цепей находится железный треугольник, скрепленный с одной стороны шарниром, а с другой просто гвоздем. Этим треугольником каждая отдельная цепь соединяется с одной общей цепью, и это соединение происходит самым ужасным способом.
Каторжник с треугольником на шее должен стать на колени перед большой наковальней, на которую кладется треугольник, и кузнец сильным ударом молота, раздробив шарнир, приваривает треугольник к главной цепи. Малейшее движение преступника и он может попасть под молот, но Бенедетто и тут оказался удачлив: он невольно отшатнулся, и молот, вместо того чтобы раздробить ему череп, упал на плиты пола, из которого брызнули тысячи искр.
Право, скоро и я уверую в счастливую звезду Бенедетто, в раздумье сказал Бошан. Это все, господин Гратилье?
Сейчас закончу. Когда закованные каторжники выходили со двора, в толпе, собравшейся поглазеть на них, я заметил горбуна, на плече которого сидела обезьянка, а у ног вертелся на задних лапах пудель в мундире. В правой руке этот человек держал клетку, полную птиц, а по его левой руке взад и вперед бегала большая белая крыса. У этой крысы была необыкновенно острая морда и длиннейший хвост; она бегала не останавливаясь и глазела по сторонам умными глазками. Каторжники, сторожа и зрители смеялись, глядя на зверька. Горбун с ястребиным носом и неприятным проницательным взглядом подошел ближе и, как мне показалось, глазами поискал «напарника» Бенедетто.
А вы знаете, кто этот его товарищ по цепи? быстро спросил Бошан.
Да, это бывший аббат Ансельмо, если вы слышали о нем.
Конечно, слышал! Аббат был позором для всего духовенства, вскричал Бошан. И он сотоварищ Бенедетто? Достойная парочка!
Я подумал то же самое! смеясь, продолжал Гратилье. Крыса внезапно перескочила с руки горбуна на руку бывшего аббата и нежно потерлась носом о его рукав.
О, что за прелестное животное! вскричал Ансельмо. Подарите ее мне!
Нашел дурака, грубо ответил горбун. Я продаю моих зверей, а не дарю их.
Но у меня нет денег!
У тебя на пальце кольцо: отдай его мне, тогда получишь крысу.
Я могу, однако, присягнуть, продолжал Гратилье, что до этой минуты у Ансельмо не было никакого кольца, и я совершенно не мог понять, откуда оно вдруг появилось на его пальце. Он взглянул на тюремщика и сказал: «Если мне позволят, я охотно променяю кольцо на крысу». Так как узникам дозволяется держать ручных крыс, мышей и пауков, то сторож ничего не возразил, и горбун, заметив с гордостью, что крыса его редкостный зверек, показал, какие она умеет проделывать штуки. Она прыгала через палочки, отвечала на вопросы, утвердительно или отрицательно кивая головой, и в заключение залезла в рукав Ансельмо. Каторжники были в восторге, и в эти минуты забыли о тяжести двадцатифунтовой цепи, висевшей на их шеях. Ансельмо и горбун между тем о чем-то шептались, пока сторож не прекратил эту сцену, затворив ворота и уведя преступников. «Еще словечко, закричал уходя Ансельмо, я не знаю, как зовут мою крысу?» «Ее зовут Царь грызунов», ответил горбун, просовывая голову в ворота. Я последовал за горбуном и, дойдя до узкой и уединенной улицы, крикнул: «До свидания, господин Маглоар!» Его смущенный быстрый взгляд показал, что я не ошибся.