Как убили? Кто сказал? голос Николаса сорвался, и он замолчал, но тоже побледнел, и они, отвернувшись друг от друга молчали, поводя плечами. Ни у девочки, ни у мальчика на глазах слез не было. Они переживали молча.
Затем Хелен сказала тихим убитым голосом:
Я подслушала исповедь одного англичанина, Ник. Это большой грех, но я не нарочно, оправдывалась девочка и бледность её светлого лица усилилась.
Ну говори же! Чего там было, о чем говорили?
Какой-то господин каялся в присвоении наших денег, что прислали за погибшего папу. Он так и назвал его: Казак Сафониус. Это же имя нашего папы?
Да. И что потом ты услышала?
Отец Джозеф слегка пожурил того господина, потом сказал, что это пойдёт на благо святой церкви, и они даже немного тихо поспорили. Я не всё слышала, но отец Джозеф отпустил ему этот грех, а я перепугалась и прибежала к тебе. Ник, неужели наш папа умер?
Мальчик не ответил. Он был немного мрачен, задумчив, а сестра со страхом смотрела на него и боязливо моргала ресницами. Её русые волосы растрепались во все стороны, ветер их расшвырял по лицу, закрывая его светлыми волокнами.
Даже в горе и смятении, она выглядела очень хорошенькой. Удлинённое лицо с большими голубыми глазами, пышными волосами и тонкими темными бровями, она пользовалась в фактории особым почётом, и многие люди дарили ей мелкие подарки, а девочки и их мамы с завистью провожали её глазами.
Ник, что же ты молчишь? прервала она молчание, Так ничего и не скажешь? И что теперь с нами будет? Ведь отец Джозеф всё знал и раньше, но молчал. Зачем он не говорил нам о папе?
Откуда мне знать, Хел! Я должен подумать. Что я могу сейчас тебе сказать? Ты не слышала, сколько прислали папе денег?
Не разобрала, но много. Мне так кажется. Часть тот господин оставил себе, остальное обещал отдать отцу Джозефу. Вот и всё, что я поняла.
Это не должно нас сильно озадачить, Хел. Будем держать это пока в тайне, а то наш святой отец вздумает нас наказать или вообще выгнать на улицу.
Ну и что с того! Мне и так ужасно надоело здесь! Хочу к бабушке. Она хоть и ворчит, но добрей отца Джозефа, и с нею легко и покойно. А этого она немного запнулась, но продолжила: Этого я побаиваюсь. Он мне неприятен.
Теперь и мне он противен, прошептал Ник и скорчил гримасу отвращения.
Ты только не бросай меня, Ник! Сам мне много раз говорил, что папа тебе поручил меня оберегать и не давать в обиду.
Разве я этого не делаю? Успокойся и не плачь.
Я и не плачу. Я вообще редко пускаю слезы, не то, что другие девочки!
Что-нибудь придумаем, а пока никому ни слова о том, что мы узнали.
Она кивнула и оба замолчали, погрузившись в свои грустные, мрачные мысли.
Как не старались дети скрыть свои отношения к окружающему, отец Джозеф заметил изменения в их поведении, внешнем виде, и не раз уже пытался дознаться до причин этого. Дети упорно отрицали все его попытки проникнуть в их тайну и отмалчивались. Даже угроза божьей кары не возымела действие, и святой отец прекратил домогательства, хотя и посматривал на них с подозрением.
Но прошёл ещё год с небольшим, прежде чем Николас начал что-то обдумывать.
Хел, а ты знаешь, что наша бабка уже давно знала про папу?
Откуда ты взял? удивилась девочка. Она сказала?
Ничего она не говорила. Просто я стал последние месяцы много наблюдать за людьми. И за бабкой тоже. И угадал по разным мелким её взглядам, поведению и всему тому, что может выдать человека, скрывающего тайну. Нас с тобой тоже отец Джозеф быстро раскусил ещё больше года назад. Потому, что мы не смогли полностью скрыть свои тайны. Так и я с бабкой.
Чего ж она нам ничего не говорила?
А что толку? Это у взрослых называется бережение детей. Нам бесполезно было знать правду. Что мы могли сделать? А отец Джозеф скрывает по тем же причинам,
А чего это ты этот год почти полностью перестал
заниматься в школе, больше занимаешься с оружием? Готовишься в солдаты поступить?
Зачем? Нет Хел, это я для того, чтобы нас защитить. Мы ещё дети, а защититься легче с оружием. Вот и упражняюсь. Много говорю со знающими в этом деле людьми.
Ты, Ник, заметил, что отец Джозеф почти перестал делать нам замечания? Прежде каждый из нас получал в день по нескольку таких замечаний. Что это с ним случилось?
Может, совесть не позволяет. Я не знаю. Зато недавно узнал, подслушал, что наш святой отец собрался уехать в Англию.
Зачем? расширила глаза Хелен. Разве здесь ему плохо?
Здесь никто больше пяти лет не остаётся. Или так заведено, или у них со здоровьем дела плохи становятся здесь.
И когда же он наметился уехать?
Наверное летом, когда штормов меньше. Или когда муссон задует с северо-востока. А это будет как раз, когда мой день рождения. В декабре.
А это долго будет?
Что ты одни вопросы задаёшь! Надоело! Сама знать должна всё это. Не маленькая уже. Семь лет стукнуло. А мне ещё одиннадцати нет.
Вот ты какой! воскликнула Хелен и немного надулась, но тут же улыбнулась и ещё спросила: А ты глядел те деньги, что папа тебе оставил и зарыл в землю? Интересно, сколько там?
Он говорил, да я забыл. Надо бы посмотреть. Или отложим, а?