Шрифт
Фон
«И когда я бежать попыталась из плена»
И когда я бежать
Попыталась из плена
Глаз твоих,
Губ твоих
И волос,
Обернулся ты ливнем
И запахом сена,
Птичьим щебетом,
Стуком колес.
Все закрыты пути,
Все заказаны тропы
Так за годом
Уносится год
Я лечу в пустоту,
Перепутаны стропы
Только дольше бы
Длился полет!
1975
«Мне руку к сердцу приложи»
Мне руку к сердцу приложи,
Послушай
Там бьется кровь,
Как штормовой прибой
Но почему так часто
Грустно душам
И даже в счастье
Притаилась боль?
Не потому ли,
Что мы знаем:
Где-то
О нас тоскуют
Он или Она
Недостижимые,
Как та планета,
Что даже в телескопы
Не видна?..
«Молчим и каждый о своем»
Молчим и каждый о своем,
И пустоту заполнить нечем
Как одиночество вдвоем
Сутулит души нам и плечи!
Не важно, кто тому виной,
В таких раздумьях мало проку
Остаться снова бы одной,
Чтоб перестать быть одинокой!
«Я с улыбкой махну вам рукой»
Я с улыбкой
Махну вам рукой
И уйду,
Чтобы больше не встретить.
Не сержусь я,
Что вы не такой,
Как мне виделось
В месяцы эти.
Пусть вы были
Калифом на час,
Пусть я приняла
Позу за смелость
Из-за вас,
Из-за вас,
Из-за вас
Так легко мне
Дышалось и пелось!
1975
«Бывает так почти смертельно ранит»
Бывает так
Почти смертельно ранит,
Но выживешь:
Вынослив человек.
И лишь осколок
Боль воспоминанья
В тебе уже останется навек.
Навек
Нас друг от друга оторвало,
Кто знает,
Для чего и почему?..
В груди осколок острого металла
Скажи,
Привыкнуть можно ли к нему?
Не знаю,
Путь мой короток иль долог,
Не знаю,
Счастлив ли, несчастлив ты
Болит осколок,
Так болит осколок,
Кровь снова проступает сквозь бинты.
«Все делаю, что надо»
Все делаю, что надо,
Видит бог:
Служу, творю и мельтешу по дому.
Но вдруг воспоминанье,
Как ожог,
И вот тогда
Хоть головою в омут.
Я с наважденьем справлюсь
Не впервой.
А нет,
Так правда
В омут головой
«Наконец ты перестал мне сниться»
1975
«Он»
Он.
Она.
Муж в далеком рейсе
Скажет женщина:
К черту ложь!
Да, люблю.
Только не надейся:
Это было бы
В спину нож
Не считай меня
Недотрогой,
Просто,
Как бы ни шли дела,
Я хорошим парнем, ей-богу,
Я всегда «верняком» была.
Он ответит:
Что ж, хлопнем по сто.
Ты и вправду «верняк»,
Дружок.
И простится.
Все очень просто:
Станет в сердце
Рубцом ожог
В ТРИДЦАТОМ ВЕКЕ
И поначалу было невдомек
Земляночке бесхитростной, наверно,
Что этот гордый синеглазый бог
Всего шедевр мысли инженерной
Смеялись современники над ней,
И были правы что тут скажешь против?
Неужто мало на земле парней
С горячей кровью и живою плотью?
Страсть к роботу? Да это просто бред!
Тридцатый век и грусть о чуде-юде?..
А фантазерке было двадцать лет,
Ей верилось, что робота разбудит.
Казалось это ересью сперва
Расчетливому, как компьютер, веку,
Но оказалась девушка права:
С ней робот превратился в человека!
Не синтетическою стала кровь,
И не химическое возгорелось пламя,
И слово незнакомое
«лю-бовь»
Он прошептал ожившими губами.
1975
«Легка. По-цыгански гордо откинута голова»
Легка. По-цыгански гордо
Откинута голова.
Техасы на узких бедрах,
Очерчена грудь едва.
Девчонка, почти подросток,
Но этот зеленый взгляд!
Поставленные чуть косо
По-женски глаза глядят.
В них глубь и угроза моря,
В них отблеск грядущих гроз
Со смуглою кожей спорит
Пшеничный отлив волос.
Легка, за спиною крылья
Вот-вот над землей вспорхнет
Неужто такими были
И мы в сорок первый год?..
ЕЛКА
На Втором Белорусском
Еще продолжалось затишье,
Шел к закату короткий
Последний декабрьский день.
Сухарями в землянке
Хрустели голодные мыши,
Прибежавшие к нам
Из сожженных дотла деревень.
Новогоднюю ночь
Третий раз я на фронте встречала.
Показалось конца
Не предвидится этой войне.
Захотелось домой,
Поняла, что смертельно устала.
(Виновато затишье
Совсем не до грусти в огне!)
Показалась могилой
Землянка в четыре наката.
Умирала печурка,
Под ватник забрался мороз
Тут влетели со смехом
Из ротной разведки ребята:
Почему ты одна?
И чего ты повесила нос?
Вышла с ними на волю,
На злой ветерок, из землянки.
Посмотрела на небо
Ракета ль сгорела, звезда?
Прогревая моторы,
Ревели немецкие танки,
Иногда минометы
Палили незнамо куда.
А когда с полутьмой
Я освоилась мало-помалу,
То застыла, не веря:
Пожарами освещена,
Горделиво и скромно
Красавица елка стояла!
И откуда взялась
Среди чистого поля она?
Не игрушки на ней,
А натертые гильзы блестели,
Между банок с тушенкой
Трофейный висел шоколад
Рукавицею трогая
Лапы замерзшие ели,
Я сквозь слезы смотрела
На сразу притихших ребят.
Дорогие мои д'Артаньяны
Из ротной разведки!
Я люблю вас!
И буду
Любить вас до смерти,
Всю жизнь!
Я зарылась лицом
В эти детством пропахшие ветки
Вдруг обвал артналета
И чья-то команда:
Ложись!
Контратака!
Пробил санитарную сумку осколок,
Я бинтую ребят
На взбесившемся черном снегу
Сколько было потом
Новогодних сверкающих елок!
Их забыла, а эту
Забыть до сих пор не могу
1976
БАНЯ
Я у памяти в плену,
Память в юность тянет!..
По дороге на войну
Завели нас в баню.
Мы разделись догола,
И с гражданским платьем
Жизнь гражданская ушла
Дымно было в хате,
Там кипели чугуны,
Едким щелоком полны:
Щелок вместо мыла
Так в те годы было.
Пар валил от черных стен,
Не моргнувши глазом,
Всех девчат
Старик туркмен
Кистью с хлоркой мазал!
Приговаривал, смеясь:
Нэ смотрите строго.
«Автоматчики» у вас
Завэстись нэ смогут.
Зря ты, дэвушка, сэрдит!
Нэту, дочка, мыла
Вот каким в солдатский быт
Посвященье было!
Да, прелюдия войны
Прозаична малость
Опустели чугуны,
Смыли мы усталость
И, веселые, потом
Вылетев в предбанник,
С визгом бросились гуртом
К обмундированью.
Вмиг на мокрые тела
Форму, а не платье!
Ну, подруженька, дела!
Ты не девка из села,
А лихой солдатик!
До чего ж к лицу тебе
Гимнастерочка х/б!
Мы надели щегольски,
Набекрень, пилотки!
Ничего, что велики
Чуть не вдвое башмаки,
В километр обмотки,
Все, подружка, впереди:
И медали на груди,
И другая доля
Лечь во чистом поле
Стройсь! На выход!
Взвился крик.
Вышли мы из бани.
Вслед смотрел туркмен-старик
Грустными глазами.
Может, видел дочь свою
Он сказал:
Ее в бою
Ранило, однако.
Но нэ очень тяжело
И добавил:
Повэзло
А потом заплакал
Шрифт
Фон