Шрифт
Фон
1976
ПРИНЦЕССА
Лицо заострила усталость,
Глаза подчернила война,
Но всем в эскадроне казалась
Прекрасной принцессой она.
Пускай у «принцессы» в косички
Не банты бинта вплетены,
И ножки похожи на спички,
И полы шинельки длинны!
В палатке медпункта, у «трона»,
Толпились всегда усачи.
«Принцессу» ту сам эскадронный
Взбираться на лошадь учил.
Да, сам легендарный комэска
Почтительно стремя держал!
Со всеми суровый и резкий,
Лишь с нею шутил генерал.
А после поход долгожданный,
Отчаянный рейд по тылам,
И ветер клубящийся, рваный,
С железным дождем пополам.
Тепло лошадиного крупа,
Пожар в пролетевшем селе
Принцесса, она ж санинструктор,
Как надо, держалась в седле.
Она и не помнила время,
Когда (много жизней назад!)
Ей кто-то придерживал стремя,
Пытался поймать ее взгляд.
Давно уже все ухажеры
Принцессу считали сестрой.
Шел полк через реки и горы
Стремительно тающий строй.
Припомнят потом ветераны
Свой рейд по глубоким тылам,
И ветер клубящийся, рваный,
С железным дождем пополам.
Тепло лошадиного крупа,
Пожар в пролетевшем селе
Принцесса, она ж санинструктор,
Вдруг резко качнулась в седле.
Уже не увидела пламя,
Уже не услышала взрыв.
Лишь скрипнул комэска зубами,
Коня на скаку осадив
В глуши безымянного леса
Осталась она на века
Девчушка, дурнушка, принцесса,
Сестра боевого полка.
1976
«Встречая мирную зарю»
Встречая мирную зарю
В ночной пустыне Ленинграда,
Я отрешенно говорю:
Горят Бадаевские склады
И спутник мой не удивлен,
Всё понимая с полуслова,
Пожары те же видит он
В дыму рассвета городского.
Вновь на него багровый свет
Бросает зарево блокады.
Пятнадцать, тридцать, сотню лет
Горят Бадаевские склады
«ПИОНЕР-БОЛЬШЕВИК»
Этот холм невысок,
Этот холм невелик,
Похоронен на нем
«Пионер-большевик».
Да, на камне начертано
Именно так
Здесь всегда
Замедляют прохожие шаг,
Чтобы вдуматься в смысл
Неожиданных слов,
Чтобы вслушаться в эхо
Двадцатых годов.
Хоронили горниста
Полвека назад,
Молчаливо шагал
Пионерский отряд.
Барабанная дробь,
Взлет прощальный руки.
Эпитафию вместе
Сложили дружки:
«Пионер-большевик,
Мы гордимся тобой
Это есть наш последний
И решительный бой!»
Отгремели года,
Отгорели года.
Человек на протезе
Приходит сюда
Партизанил в войну
Комсомольский отряд,
Лишь один партизан
Возвратился назад.
Возвратился один,
И его ли вина,
Что порой без могил
Хоронила Война?..
Потому и приходит,
Как перст, одинок,
Он на холм, где лежит
Школьный старый дружок
Тот, кого подстерег
Злой кулацкий обрез
Гаснет день.
Заливаются горны окрест.
Искры первых костров
Светлячками летят
Как полвека назад,
Как полвека назад.
И о холм ударяется
Песни прибой:
«Это есть наш последний
И решительный бой!»
1976
СЕВЕР
Скромный зяблик, как соловей,
Заливается на осине.
Из-под выгоревших бровей
Лето взор поднимает синий.
Им обласканная, стою,
А кузнечики как цикады.
Север, Север! Красу твою
Разве сравнивать с южной надо?
Пусть все чаще мне снится юг
Блеск Кавказа, сиянье Крыма!
Только Север, как старый друг
Незаметный, незаменимый
«ПОТОМ»
Как стремителен жизни поток!
И куда нам от Времени деться?
Никогда не бывает
«Потом»
Только в это не верится сердцу.
Жизнь начать собираясь вот-вот,
Не заметишь, что песенка спета:
Снег растает, весна промелькнет,
И закатится красное лето
Все стремительней жизни поток.
Но единожды экое дело!
Вдруг поверишь: настало
«Потом»
Оказалось, что жизнь пролетела
СТАРЕЮЩАЯ ЖЕНЩИНА
Стареющая женщина
Как страшно
Вздыхает, строит глазки, морщит нос.
На голове ее, подобно башне,
Сооружение не из своих волос.
Она себе все мнится резвой птичкой,
Ровесницей своих же дочерей.
Она смешна,
Она же и трагична
Несладко, если старость у дверей.
Не смейтесь, люди,
Не судите строго
Пусть строит глазки, морщит носик,
Пусть
Дай мужество мне, и. о. господь-бога,
С достоинством закончить женский путь!
1976
ПРОЩАНИЕ
Тихо плакали флейты,
Рыдали валторны,
Дирижеру,
Что Смертью зовется,
Покорны.
И хотелось вдове,
Чтоб они замолчали
Тот, кого провожали,
Не сдался б печали.
(Он войну начинал
В сорок первом
Комбатом,
Он комдивом
Закончил ее
В сорок пятом.)
Он бы крикнул,
Коль мог:
Выше голову, черти!
Музыканты,
Не надо
Подыгрывать смерти!
Для чего мне
Рапсодии мрачные ваши?
Вы играйте, солдаты,
Походные марши!
Тихо плакали флейты,
Рыдали валторны,
Подошла очень бледная
Женщина в черном.
Все дрожали, дрожали
Припухшие губы,
Все рыдали, рыдали
Военные трубы
И вдова на нее
Долгим взглядом взглянула
Да, конечно же,
Эти высокие скулы!
Ах, комдив!
Как хранил он
Поблекшее фото
Тонкошеей девчонки,
Связистки из роты.
Освещал ее отблеск
Недавнего боя,
Или, может быть, свет,
Что зовется любовью!
Погасить этот свет
Не сумела усталость
Фотография!
Только она
И осталась
Та, что дни отступленья
Делила с комбатом,
От комдива
В победном
Ушла сорок пятом,
Потому что сказало ей
Умное сердце:
Никуда он не сможет
От прошлого деться
О жене затоскует,
О маленьком сыне
С той поры не видала
Комдива доныне,
И встречала восходы,
Провожала закаты
Все одна да одна
В том война виновата
Долго снились комдиву
Припухшие губы,
Снилась шейка,
Натертая воротом грубым,
И улыбка,
И скулы высокие эти
Ах, комдив!
Нет без горечи
Счастья на свете!..
А жена никогда
Ни о чем не спросила,
Потому что таилась в ней
Умная сила,
Потому что была
Добротою богата,
Потому что во всем
Лишь война виновата
Чутко замерли флейты,
Застыли валторны,
И молчали, потупясь,
Две женщины в черном.
Только громко и больно
Два сердца стучали
В исступленной печали,
Во вдовьей печали
Шрифт
Фон