Шрифт
Фон
Вынув белую сорочку,
Обметал он на манжете
Разболтавшиеся петли,
Посмотрел и просиял.
«Так она мне и сказала:
Если завтра не пойдете,
Трех найду на ваше место
Все идут на этот бал!»
Словно воин перед битвой,
Рассмотрел он хладнокровно
Галстук, запонки, ботинки
Весь свой бальный гардероб.
«Так она мне и сказала:
Не желаю разлагаться!
Я прошу вас сделать выбор
Или я, или потоп»
Перед зеркалом каминным
Сделал он два быстрых тура,
Локоть вправо, пятка влево,
Томно набок голова
А потом разбил копилку,
Подсчитал свои депансы,
Языком лукаво щелкнул
И сказал, смеясь: «Са-ва!»
ИЗ РИМСКОЙ ТЕТРАДИ
Римские камеи
I
На рынке в пестрой суете,
Средь помидорного пожара,
Сидит, подобная мечте,
Пушисто-бронзовая Клара.
Но, ах, из груды помидор
Вдруг рявкнул бас ее матросский:
«Какого дьявола, синьор,
Облокотились вы на доски?!»
II
Под фиговой лапой
В сплошном дезабилье,
Обмахиваюсь шляпой
И жарюсь на скамье,
Но только солнце село,
Приплыл прохладный мрак:
И с дрожью прячешь тело
В застегнутый пиджак.
III
Нацедив студеной влаги
В две пузатые баклаги,
Я следил у водоема,
Как, журча, струилась нить.
Потный мул в попоне гладкой
Мордой ткнул меня в лопатки:
Друг! Тебя заждались дома,
Да и мне мешаешь пить!..
За мотором мелькает мотор,
Плащ шуршит над вздремнувшим возницей,
Умный зверь сквозь взметнувшийся сор
Твердо правит своей колесницей.
У постройки копны этажей,
Словно вкопанный, встанет он круто,
С грубым грохотом ржавых ножей
Хлынет наземь холм темного бута
Пар клубится над блеском спины.
Ветер дует из синих окраин
Мул покорно стоит у стены,
В траттории продрогший хозяин.
Мерзнут слезы. День скучен и сер.
Отдыхают набухшие жилы.
А напротив незрячий Гомер
Холодеет над выступом виллы.
II
В Кампанье
Со щенком, взлохмаченным бродягой,
Мы ушли в поля.
Лента гор цвела лиловой сагой.
Ветер и земля
Римский мост под пестрой колымагой
Круче корабля.
Опьянел мой пес от вольной шири
Две звезды в зрачках.
Поздний шмель зудит на тихой лире,
Небо в облаках.
Человек, влача ступни, как гири,
Пашет на быках.
IV
Папское барокко
Склонив умильно выи
Над кровлею крутой,
Позируют святые,
Раскинув плащ фатой.
А под фронтоном крыши
Средь ровных желобков
Спит в раковинах ниши
Ряд томных стариков.
Волнуясь, стынут складки,
Тела сплошной потоп,
А руки их так сладки,
Как каменный сироп.
Античные колонны,
Втисненные в фасад,
Напрасно убежденно
О строгости кричат:
Вокруг струится пламя
Волнистых завитков,
Вот пояс словно знамя,
Вот чуб из мотыльков
Среди любой прогулки,
Вдоль улиц бросив взгляд,
Ты в каждом переулке
Найдешь такой фасад.
Профан! Прищурив око,
Ужель ты скажешь: «гиль!»
Се папского барокко
Наивно-пышный стиль.
1924 РимВ гостинице «Пьемонт» (Из эмигрантского альбома)
I
В гостинице «Пьемонт» средь уличного гула
Сидишь по вечерам, как воробей в дупле.
Кровать, комод, два стула
И лампа на столе.
Нажмешь тугой звонок, служитель с маской Данте
Приносит кипяток, подняв надменно бровь.
В душе гудит andante,
Но чай, увы, морковь.
На письменном столе разрытых писем знаки,
Все непреложнее итоги суеты:
Приятели собаки,
Издатели скоты.
И дружба, и любовь, и самый мир не пуф ли?
За стенами блестит намокшая панель
Снимаю тихо туфли
И бухаюсь в постель.
II
Хозяйка, честная и строгая матрона,
Скосив глаза на вздувшееся лоно,
Сидит перед конторкой целый день,
Как отдыхающий торжественный тюлень.
Я для нее один из тех господ,
Которым подают по воскресеньям счет:
Простой синьор с потертым чемоданом,
Питающийся хлебом и бананом.
О глупая! Пройдет, примерно, год,
И на твоей гостинице блеснет:
«Здесь проживал»Нелепая мечта,
Наверно, не напишут ни черта.
____
Над безмолвной низкой дверью
Ветром вздуло занавеску.
Из таинственного мрака
Показался кулачок.
Это маленькая Роза,
Дочь привратницы Марии,
Мотылек на смуглых ножках,
Распевающий цветок.
Деловито отдуваясь,
Притащила табуретку,
Взгромоздилась и застыла,
Отдыхая от жары.
Сгибы ножек под коленкой
Сочной ниточкой темнеют,
А глаза, лесные птицы,
Окунулись в небеса.
____
За цветущею оградой
Петухами распевают
То толстяк с гирляндой туфель,
То веселый зеленщик.
Головой крутя кудрявой,
Расшалившееся эхо,
Роза звонко повторяет
Полнозвучные слова:
«Scarpe! Scarpe! Pomodori!
Foggiolini! Peperone!»
Рыжий кот, худой и драный,
К милым пяткам нос прижал.
И душе моей казалось,
Что в зрачках бродячих зверя
В этот миг блаженно млели
Искры рыцарской любви.
«Карпы! Карпы! Помидоры! Отличные! Турецкие перцы!» (ит.).
____
Нет у Розы пышной куклы
С томно-глупыми глазами,
Но ребенок, как котенок,
Щепкой тешится любой.
Вон она кружит вдоль пальмы,
Высоко подняв к закату
Тростниковый старый стебель
С жесткой блеклою листвой.
Па направо, па налево,
Ножки быстрые газели,
Две-три ноты звонкой песни
Заменяют ей оркестр.
А глаза неукротимо
Жгут языческим весельем
И, косясь, ко мне взывают:
«Полюбуйтесь-ка, синьор!»
____
«А теперь?» спросила Роза.
Я принес поднос с тарелкой.
На тарелке пухлый персик
И душистый абрикос.
Роза стала за прилавок,
Я был знатный покупатель
Но пока я торговался,
Роза съела весь товар.
Кот крутил хвостом умильно.
Кинув косточку с подноса,
Роза тоном королевы
Приказала зверю: «Ешь!»
«А теперь?» Сложила ручки.
Затянувшись папироской,
Я ей дал пустую гильзу.
Мы курили. Двор молчал.
А пятнашки, кошки-мышки,
Жмурки, чехарда?
Засучили б вмиг штанишки
И в фонтан айда!
А потом учили б в зале
Сколько «дважды два»,
И читали б и писали
Русские слова
По ночам, сложив тетрадки
Стопкой на стене,
С визгом прыгали б в кроватки
В звонкой тишине.
По горбатым одеяльцам
Вился б лунный дым
И Диана б, сжавши пальцы,
Удивлялась им.
Шрифт
Фон