Шрифт
Фон
Проходи Засов чугунный
Крепко запер вход.
В мертвом парке тихоструйный
Рокот мертвых вод
Заколочены все двери.
Вилла старый склеп.
Боги в язвах, люди звери.
Разве ты ослеп?
РимНа площади Navona
Над головами мощных великанов
Холодный обелиск венчает небосвод.
Вода, клубясь, гудит из трех фонтанов,
Вокруг домов старинный хоровод.
Над гулкой площадью спит тишина немая,
И храм торжественный, весь каменный полет,
Колонны канделябрами вздымая,
Громадой стройной к облаку плывет
Карабинеры медленно и чинно
Пришли, закинув плащ, и скрылись в щель опять.
О Господи! Душа твоя невинна,
Перед тобой мне нечего скрывать!
Я восхищен Твоим прекрасным Домом,
И этой площадью, и пеньем светлых вод.
Не порази меня за дерзновенье громом,
Пошли мне чудо сладкое, как мед
Здесь все пленяет: стены цвета тигра,
Колонны, небо Но услышь мой зов:
Перенеси сюда за три версты от Тибра
Мой старенький, мой ненаглядный Псков!
Белое чудо
Жадно смотришь за гардины
Сквозь туманное стекло:
Пальм зеленых кринолины
Пышным снегом занесло!
Тучи пологом жемчужным
Низко стынут над двором
Под угасшим небом южным
Воздух налит серебром
На ограде грядка снега.
Тишина пронзает даль.
За холмом, как грудь ковчега,
Спит гора, спустив вуаль.
Пес в волнении ласкает
Хрупкий, тающий снежок,
И дитя в саду взывает:
«Снег, синьор!» Иду, дружок
Утро дышит нежной стужей.
В легких снежное вино,
Блещет корочка над лужей
Не надолго Все равно!
Так уютно зябнуть в пледе
Память тонет в белом сне,
Мысли, белые медведи,
Стынут в белой тишине.
1923, Рождество РимВ стране Петрарки (Натуралистический романс)
Блоха впилась в спинной хребет,
Луна лобзает переулок.
Мои глаза пустой шербет,
А щеки пара бритых булок.
«По форуму Траяна»
По форуму Траяна
Гуляют вяло кошки.
Сквозь тусклые румяна
Дрожит лимонный зной
Стволом гигантской свечки
Колонна вьется к небу.
Вверху, как на крылечке,
Стоит апостол Петр.
Колонна? Пусть колонна.
Под пологом харчевни
Шальные мухи сонно
Садятся на ладонь
Из чрева темной лавки
Чеснок ударил в ноздри.
В бутылке на прилавке
Запрыгал алый луч
В автомобилях мимо,
Косясь в лорнет на форум,
Плывут с утра вдоль Рима
Презрительные мисс.
Плывут от Колизея,
По воле сонных гидов,
Вдоль каждого музея
Свершить свой моцион
А я сижу сегодня
У форума Траяна,
И синева Господня
Ликует надо мной,
И голуби картавят,
Раскачивая шейки,
И вспышки солнца плавят
Немую высоту
Нанес я все визиты
Всем римским Аполлонам.
У каждой Афродиты
Я дважды побывал
О старина седая!
Пусть это некультурно,
Сегодня никуда я,
Ей-Богу, не пойду
Так ласково барашек
Ворчит в прованском масле
А аромат фисташек
В жаровне у стены?
А мерное качанье
Пузатого брезента
И пестрых ног мельканье
За пыльной бахромой?
Смотрю в поднос из жести.
Обломов, брат мой добрый!
Как хорошо бы вместе
С тобой здесь помолчать
Эй, воробьи, не драться!
Мне триста лет сегодня,
А может быть, и двадцать,
А может быть, и пять.
Шесть
Из фабрики корзин и гнутых стульев
Выходят крутобокие Кармен
Дрожат платки, вздымаясь у колен,
И болтовня, как гомон пчел близ ульев.
Покачиваясь, топчутся в обнимку
В покачиванье бедер гибкость саламандр.
Одни глядят на облачную дымку,
Другие обрывают олеандр.
Денщик-сосед, юнец провинциальный,
Встал у калитки и потупил взгляд:
У всех шести походка сладкий яд,
У всех шести румянец цвет миндальный!
Лукаво-равнодушными глазами
Все шесть посмотрят мимо головы,
Над крышею червонными тузами
Алеет перец в блеске синевы.
Лишь каменщики опытный народ,
На них Кармен не действует нимало.
Взлетает песенка, ликующее жало,
Глазастый ухарь штукатурит свод,
На пальцах известковая насечка
Посмотрит вниз шесть девушек на дне,
Метнет в корзинщиц острое словечко
И ляпнет штукатуркой по стене.
А вечером, когда сойдет прохлада,
И вспыхнет аметистом дальний кряж,
И лунный рог, свершая свой вояж,
Плывет к звезде, как тихая наяда,
Когда сгустеют тени вдоль платанов,
И арка лавочки нальется янтарем,
И камыши нырнут в волну туманов,
Все шесть сойдутся вновь под фонарем.
«Словно загар смуглолицый»
Словно загар смуглолицый,
Копоть сгоревших веков
Чуть розовее корицы
Стены домов-стариков.
Площадь. Гирлянда фонтана.
Плещет струей василиск.
Над головой великана
Врезался ввысь обелиск.
Церковь, как арфа немая,
Вся ожиданье и взлет,
Струны-колонны вздымая,
К облаку стройно плывет.
Лавочка пестрой пещерой
Мирно сквозит на углу:
В воздухе окорок серый,
Холм овощей на полу.
Стены все выше и уже.
Туча вспухает волной.
Тихо качается в луже
Отблеск колонны резной.
Крепки рельефы дельфинов
В прорези стен вдалеке
Брызжут огнем апельсины
На разноцветном лотке.
Тибр закипает сердито
Башня. Подошва моста.
В щелях сырого гранита
Тощие лапы куста.
Мимо! Во мгле переулка
Люди, как крысы, снуют.
Ослики топают гулко.
В окнах вечерний уют
Перед знакомой харчевней
Жареный, плотный кабан.
Сладок под аркою древней
Вялый мускатный дурман!
«Школа Дианы»
Ты видел ли «Школу Дианы»
На вилле Боргезе, мой друг?
Девчонок взволнованных станы,
Стремительность бедер и рук
Стрела, зазвенев, пролетела,
Свергается горлинка ниц,
Еще в напряжении тело
И жаден восторг учениц
Диана застыла в сторонке,
Над строгим челом полукруг.
Вдали на холме две девчонки
Борьбой услаждают досуг.
Внизу беззаботные дети
В потоке, прозрачней стекла,
О всем позабывши на свете,
Полощут нагие тела.
Шрифт
Фон