Чур меня! Чур! Отдельные голоса сливались в мощный хор. Чур приди, от бед отгороди! Чур-Чур-Чур!
От толпы плясунов отделился здоровенный мужичина в вышитой рубашке, перекинулся в медведя, догнал гостя с соколом, пошел рядом. Откуда-то из-за ярмарочных прилавков вынырнул крупный серый волк, а от околицы галопом примчался роскошный белый конь в сияющей сбруе.
Приветствую всех, кто пришел с чистой душой!
Хор «чур-чур-чур» примолк, люди разразились восторженными криками. Блажена смотрела на пришельца сощурившись: перед глазами плыло, она видела то юнца в белой рубахе, взахлеб беседующего с соколом, то крепкого воина, то убеленного сединами ветерана, то белобородого старца в серебряном венце, опирающегося на посох. Кто из них был настоящим, а кто напускной личиной?
Китоврас коснулся ее локтя и прошептал: «Не бойся. Чур многолик и един одновременно».
В небе сверкнула золотая молния. Все дружно задрали головы, богатыри засвистели, Полканише восторженно взвыл. Сокол взмыл к облакам, клекоча и приветствуя крылатую подругу. Городок и окрестности озарило яркое сияние.
Что это? прикрывая глаза рукой, спросила Блажена у Китовраса.
***
Золотая птица с переливающимся хвостом пышным, усеянным драгоценными каменьями спустилась к столу, практически ослепив собравшихся. Сияние померкло, когда птица превратилась в статную красавицу. Сокол тоже принял человеческое обличье. Крылатые оборотни уселись рядом с Чуром, занявшим место во главе стола.
Это Жар-Птица, объяснил кентавр. Зорюшка-зарница, Солнцева сестрица. Она на землю нечасто спускается, живет на небесах в волшебном саду, молодильные яблоки охраняет. Охраняла. Беда у нас, сад засох. Когда источники иссякли, и дорога к Алатырь-камню закрылась
Жар-птица присмотрелась к Блажене, замахала рукой:
Иди к нам, мышка-норушка! Иди, познакомимся! Не слушай ты этого коня, он всегда страшные сказки сказывает.
Полканище захохотал. Китоврас заметно обиделся. Блажена пошла на зов, не отводя глаз от меняющегося бога. Чур, обнимавший медведя за шею, и о чем-то с ним шептавшийся, поймал ее взгляд, провел рукой по лицу и обрел обличье седого ветерана в потертых кожаных доспехах.
Присаживайся, потянула ее за подол улыбающаяся Жар-Птица. Мышка! Надо же! Лягушку знаю, птицы-горлицы встречались, белую уточку и Царевну-Змею помню, но тех околдовали. А от тебя знакомой волшбой веет, ты, как и я, по природе такая. Чур!
Бог отвлекся от медведя, посмотрел на Солнцеву сестрицу.
Здравницу скажи! Дружина измаялась, Сивка-Бурка копытом землю роет. Обождет Потапыч, потом пошепчетесь.
Чур кивнул, поднялся на ноги. Поблагодарил рубежников
за службу, ободрил:
Следующий год должен быть лучше прежнего. Резы Рода предрекают возвращение богатыря, который сможет пройти по Калиновому мосту, проложить дорогу к Алатырь-камню и поднять источники. Ежели все сладится, козни развеются, в Прави воцарится мир, а Явь соберется воедино из осколков. А ежели не сладится ждать придется.
Сколько ждать? спросил один из богатырей.
Тридцать лет и три года, ответил Чур. Это сказки быстро сказываются, а дело делается не один день.
Люди и оборотни загомонили многих обескуражил названный богом срок.
За удачу! выкрикнул кто-то из богатырей. С дозволения Чура, полагаясь на милость Велеса! Начнем и победим!
Когда отгремели нестройные крики, Жар-Птица толкнула Блажену в бок, потребовала:
Не молчи! Откуда пришла, как в твоем мире живется? Чем заниматься думаешь?
Рассказывая о себе чистую правду, понимая, что привирать ни в коем случае нельзя Блажена обращала внимание на реакцию окружающих. Яркий кафтан Финист Ясный Сокол слушал ее, приоткрыв рот, как и Михайло Потапыч. Сивка-Бурка настолько заинтересовался, что превратился в дюжего молодца с уздечкой, висящей на шее, подхватил падающее седло, пристроил его на лавку и уселся рядом чтобы не пропустить ни слова. Китоврас слушал внимательно, а Полканище просто отирался рядом, подворовывая куски из чужих тарелок. Блажена говорила вспоминая годы пряток от стражников, суровых церковников, объявивших оборотней законной добычей, костры на площадях на потеху толпе.
Как давно начались преследования? Раньше жили дружно или всегда врозь? спросил Чур, когда она примолкла, чтобы промочить горло квасом.
В моем детстве было спокойнее, подумав, ответила Блажена. Мой отец был человеком, матушка тоже обращалась в полевку. Когда я была маленькой, меня учили таиться. Не потому, что могли убить, а чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. А когда я заканчивала школу, в восемнадцать лет, уже издали множество указов и запылали первые костры. Преследовали волков и медведей, вменяя им охоту на людей в полнолуние. Потом принялись за всех.
Мертвая вода до вашей Яви добралась, вынес вердикт Чур. Беда началась у нас, в Прави, в истинном мире. Служил у меня в дружине Михайло Иванович Поток, богатырь, красавец и змееборец. В народе его Потыком звали любил он с девами потыкаться, гулял напропалую, пока Авдотью-Лебедь не встретил.
Прислушивавшиеся богатыри забормотали кто-то вздохнул, кто-то выругался. Блажена припомнила слова Китовраса: «Царевна-Лебедь эх! Не будем грустное в праздник вспоминать» и навострила уши.