Кладовик снова зашипел, потянулся связанными руками к амулету, пытаясь сорвать его с ноги.
Но-но! цыкнул Иван-Царевич и дернул аркан, придавая кладовику вертикальное положение. Пока не расскажешь, что за заклятье на сапогах, воли тебе не будет. И чтобы объяснил, как его снять!
Что тебе рассказывать? завизжал тот. Ты уже и сам обо всем догадался! Вишню купил!
А вишня тут при чем? удивился Иван-Царевич.
Интересно, свел брови Китоврас. Вишня. Вишня-вишня-вишня. А какие у нее магические свойства? Не могу припомнить. А, точно!
***
В кустах что-то зашуршало.
Поедем потихоньку, предложил Иван-Царевич. По дороге расскажешь. Вишни не трогайте! Разве что Блажене можно парочку.
Когда они удалились на достаточное расстояние от города, Китоврас изложил им то, что вспомнил.
Мы позабыли некоторых богов, потому что они ушли на покой, устали от бремени. В стародавние времена в небесах, над границей Яви и Прави стоял чертог Вышеня, отца Сварога. Вышень озирал землю сверху, следил, чтобы законы исполнялись, защищал людей от клеветников, сглаза и порчи. За всеми не уследишь, да и зрение с годами у Вышеня притупилось. Поэтому одарил он Правь новым деревом вишней. Поначалу вишни были глазами бога на земле, но с годами это забылось. Вишни по-прежнему сажают перед домами, чтобы защититься от недоброжелателей, но ленты на них не навязывают и Вышеня в молитвах не поминают знают, что спит он в небесном чертоге, отдыхая от забот. Мало кто помнит, что именно Вышень на досуге творил волшебные предметы: и сапоги-скороходы, и гусли-самогуды, и шапку-невидимку, которую, как мне кажется, Яга к рукам прибрала. Позже сапоги-скороходы копировали, их семь пар было на всю Правь. Знать бы, какие эти: первые, истинные, или умелое подражание?
Первые, прошипел кладовик. Ими Кощей владел, украл у кого-то из богов. Спрятал в горах перед тем, как они
Грязный палец указал на богатырей.
Перед тем как эти двое его зарубили. Я сапоги прибрал, неча такой ценности без присмотра валяться. Сложил обувку к обувке, доспехи к доспехам. У меня в пещере всегда порядок. Сначала выносил, проветривал, а потом увидел, что по ним порча поползла. Отчего и почему ума не приложу. Протрешь становятся как новые. Через три дня становятся липкими и смрад. Я их вам отдал. От греха подальше. Мне не надо, чтобы Вышень в меня молнией с неба шарахнул, когда проснется.
Дар людям надолго от людей не спрячешь, кивнул Китоврас. Сапоги-скороходы уже прогулялись. Надо будет их рубежникам передать, пусть делу служат. А вот как бы с Потыковых доспехов лишнее снять?
Вишней, буркнул кладовик. Вишней засыпьте. Прилетят птицы они Вышеню служат, их память крепче людской. Мякоть склюют, косточки разнесут, и будут глаза бога не только там,
где люди хотят, но и где надобно. Только помните. Это человек должен сделать. Не кентавр, не оборотень. Я бы и сам
За то, что помог, разъяснил как снять отпущу, проговорил Иван-Царевич. И проклятье свое забираю. Иначе тебе только поближе к молодильным яблокам переезжать. Месяц-другой и снова бы дряхлеть начал. А теперь скажу от чистого сердца: иди на все четыре, ищи где дорога шире, поверни где поворот и выйдешь к дому без забот.
Амулет упал в траву. Аркан развязался, соскальзывая с запястий кладовика. Мужичонка превратился в кота, шмыгнул в кусты и был таков не поблагодарив и не попрощавшись. Китоврас, вздыхая, подобрал амулет, спрятал в полотняный мешочек «надо будет солью почистить» и спросил:
Как думаете, когда лучше вишней порчу снимать? Ночью, днем или вечером, у костра? В темноте не грешно ли? Не решит ли Вышень, что мы таимся, боимся миру признаться, что хорошее дело делаем?
Ему все птицы служат, и дневные, и ночные, подумав, ответил Иван-Царевич. Давайте-ка, пришпорим коней а вы быстрее перебирайте копытами и доберемся до подходящего места, пока солнце не село. Дневные на закате прилетят, что не склюют и не разнесут ночным останется. А утром видно будет, снялась ли порча.
Алеша с Илюшей заныли, требуя остановки на обед, но Иван-Царевич на них прикрикнул, посоветовав умерить аппетит.
До временного лагеря Блажена добралась, цепко держась за короб и думая о вишнях. Слышала она, что на них о любви гадают, и что у цветущих веток можно попросить встречи с суженым. Вот оно как оказывается, надо было просить Вышеня, чтобы на одной тропке столкнул. А он спит. Сколько же пар не встретилось, если их нити не подвязала матушка Мокошь? Сколько разминулось, потому что нити ослабли, а вишневый цвет побило внезапным морозом?
«Счастье хрупко, напоминала себе Блажена. Боги могут не досмотреть. Если почувствуешь, что без своей половинки жить не можешь, надо самой усилия прилагать. Не поднесут на блюдечке. Людей много правильно Китоврас сказал, что за всеми не уследишь».
Свертки развернули у затрещавшего костра. Потыково снаряжение было солидным. Шелом, кольчуга, меч, бармица кольчужная сетка, прикрывавшая шею и плечи сапоги и кафтан из плотного сукна со свалявшейся меховой оторочкой. Сапоги-скороходы положили рядом, но отдельно. Иван подтолкнул Сергея к коробу, велел: