Чего ты там копошишься? отец и без того раздражён. Он стоит внизу, задирает голову. И Савка сжимается. Лестница кажется ужасающе высокой. Она сколочена из узеньких досок, на которые и ногу-то толком не поставишь, а перил нет.
Отец сдергивает Савку, и тот сжимает зубы, чтобы не крикнуть
Сейчас в подвале темно. Но тогда горел свет и яркий. Память Савки сохранила отдельные картинки. Полки какие-то. Банки. Свисающие с потолка мотки веревки. Провода? Я заставил Тьму посмотреть наверх. В серо-сизом спектре это тоже походило на верёвку, но зачем кому-то выкладывать из веревки узоры на потолке?
Риторический вопрос. А запах иного мира стал ещё более отчётливым. Да что там, он напрочь перебивал все остальные запахи. Он пропитал этот подвальчик, въелся и в стены, и в пол. Пыль и та хранила его. Но вот откуда он здесь взялся?
Тьма крутанулась.
Помещение было не таким и большим. Узкий коридор, который упирался в стену. Полки с одной стороны. С другой шкафы. Интересно, что здесь следов пожара нет, хотя по ощущениям этот подвал располагался прямо под кухней. И стало быть, если не от огня, то от жара должен был бы пострадать.
Но нет.
Банки и те не потрескались. И о чём это говорит? А о том, что кто-то позаботился о подвале.
Но
Почему?
а после оно само собою улеглось, тётка не умолкала. И вот диво дивное. Так горело, а дом целый. С чего бы? Колдовство! Так я ему и сказала, муженьку своему. И сыну
А ведь права тётка. Только не колдовство, а магия.
За коридором квадратное помещение. Комнатой его назвать язык не повернётся. Но я её помню. Точнее Савка помнит. Правда, немного иною. На полу лежал ковёр. А у стены, сбоку, стол имелся, длинный такой. У второй будто шкаф, но не с резными дверцами, а со многими ящичками, трогать которые строго-настрого запрещалось.
Савка и не стремился.
Была б его воля, он бы из этого подвала сбежал.
Садись, отец указывал на низкую лавочку, и Савка садился, уже зная, что произойдёт. Он закрывал глаза, потому что так было нужно, и на шею падала тяжеленная капля-камень. Веревка сразу начинала впиваться в кожу, а та отзывалась зудом, но чесать было нельзя.
Вообще ничего нельзя. Даже шевелиться. И дышать нужно было не просто так. Отец ставил у ног какую-то штуку, которая щёлкала
Метроном?
И четыре щелчка вдох, а потом четыре выдох. Главное не отвлекаться
Интересно.
потом уж приходили люди, стало быть, вроде как покупатели. Ага, морды у них чисто разбойные. Я так нашему-то городовому и сказала. Мол, куда глядишь, когда так-то оно? А он мне, мол, это ты не в своё дело нос суёшь. А как не моё, когда прям под боком, считай
Память Савкина отказалась работать дальше. То ли то, что происходило, было слишком странным и непонятным, то ли
Внутрь надо, это однозначно. И я поглядел на Мишку. Поторопить бы его, да подходить не хочется. Я-то тётку не помню, а вот она вполне возможно помнит Савелия Громова.
Точнее колдунского сына.
тогда ж в дом полезли. Вон, дверь новую поставили,
да и тогда тогда надо спускаться.
Она аж расцвела, когда его не стало-то а тут разом и с малым беда. Его она любила крепко. Аж с перебором-то любила
Странные слова, но понимаю эту женщину.
И соглашаюсь.
С перебором.
И вот этакое-то горе она, как поняла, что доктор не поможет, побежала куда-то. А вернулась не одна
А с кем?
С полиции? уточнила Иванка, хитро прищурившись.
Мишка вздохнул. И тихо пояснил:
Кузина это моя
Чего?
Моя мамка и её мамка сёстрами были.
Опасно. Мало ли, что матушка Савки могла этой вот рассказать.
Так-то она славною была, да встретила этого. Он и заморочил девке голову. Из дому свёл вот. Батька её тогда крепко обозлился. Она ж всех опозорила. После в наших-то пальцами тыкали. Моей сестрице едва свадьба не порушилась, хотя уж всё сговорено было. Ну да сами понимаете
Иванка покивала головой, мол, всё как есть понимает.
Так что запретил даже имя упоминать, чтоб ну такое вот. А тут вот батька её помер зимою. Матушка же, тётка моя родная, слегла. Болеет крепко.
Врёт, как дышит. И главное, верят. Вон выражение на лице у Иванки сочувственное.
Мамка и попросила. Сказала, возьми вон, съезди, поглянь, что да как. Может, и выйдет помириться, облегчение будет. Так-то адресок у неё был. Я и приехал вот. Выходит, что зазря
Горе, горе, Иванка головой покачала. Так-то не скажу, куда уехали. Просто одного вечера постучалась она ко мне. Сама бледная, трясётся вся. Говорит, срочно ей уехать надобно. Сына увезть. Что будто бы в Петербурх. Будто бы там дохтур есть, который мозговую горячку излечить способный. И для того дом она продала. Так-то дом же ж хороший, крепкий. Просторный. Вот а меня попросила кур забрать. Хозяевам они не нужны, а у ней добрые были. Я и забрала. Чего б нет
И с кем уехали, вы не видели?
Не видела.
А дом
А вот седмицы не прошло, как полыхнул. Я ещё подумала, что вовремя она. Так-то снаружи ничего-то, целый, но вот во внутрях там жар был крепким. Останься кто живой, то и косточек не нашли бы.
Охотно верю.
В Петербург, значит
Думаю, вздохнула Иванка, нету тебе смысла туда ехать.
Отчего ж?
Оттого, что в Петербург другою дорогой едут. Их же машина на Колчино повезла. А там скорее на Москву сподручно будет. Если и вовсе доехали, она огляделась и, наклонившись, тихо, как ей показалось, произнесла: Он их забрал.