Там есть центр обеспечения безопасности, ответил Барнс. Снова то же слово. Это центр управления, который связан со всеми этажами. Вычислительный центр, который контролирует температуру, влажность и бог весть что еще по всему зданию. Противопожарные двери на лестнице запираются электроникой, но если что-то случится, электроника же их отопрет. Там есть двухконтурная система пожарной сигнализации, которую можно привести в действие с любого этажа Он умолк и слегка улыбнулся.
А что в этом смешного?
Когда-то я слышал такой анекдот, ответил Барнс. О самолете будущего. Он взлетает из аэропорта Хитроу в Лондоне, убирает шасси, перестраивает крыло для полета со сверхзвуковой скоростью. Потом в динамиках раздается голос: «Приветствуем вас на борту, дамы и господа. Наш рейс номер 101 Лондон Нью Йорк. Полет будет проходить на высоте двадцать одна тысяча метров со скоростью тысяча пятьсот километров в час; прибытие в аэропорт имени Кеннеди точно в три часа пятьдесят пять минут по нью-йоркскому времени. Наш самолет самый современный в мире. Все операции пилота поручены электронике, учтены все возможности, никакие отказы невозможны, невозможны, невозможны»
Шеннон покачал головой.
Откуда ты только берешь свои шуточки!
Ах да, еще на похороны. Господи, с чего это пришло ему в голову?
Он поспешил вперед с протянутой рукой и сказал:
Очень любезно с вашей стороны, господин посол, что вы нашли время прийти!
Я ни за что не пропустил бы такое событие, мистер Фрэзи. Такое огромное прекрасное сооружение, символизирующее взаимопонимание между людьми Посол уважительно закивал головой.
Были времена, сказал сенатор, застегивая привязной ремень, когда человек должен был ездить поездом или сидеть дома. Еще перед войной Вы-то этого уже не помните.
Кэрри Уайкофф не помнил. Ему было тридцать четыре года, он был избран в конгресс на второй срок и не попал на войну в Корее, тем более на Вторую мировую, которую, похоже, имел в виду Джейк Петерс.
Вы намекаете, что я слишком молод? спросил Кэрри.
Сенатор ухмыльнулся.
Обычная зависть. Я хотел бы иметь ваши годы и начать все снова.
Тогда, спросил Кэрри, или теперь?
Сенатор задумался. Зависть к новому поколению это ностальгия или просто желание продолжать жить, видеть, что будет? Обычный эгоизм или любознательность?
Теперь, твердо ответил сенатор. Я не испытываю тоски по прошлому. Приехал в Вашингтон в тридцать шестом. Сегодня «великая депрессия» только термин, тогда же это была кровавая рана, и, хотя мы все чаще повторяли, что лечение идет успешно, на самом деле просто кормили пациента аспирином, меняли повязки и молили Бога, чтобы он не умер у нас на руках.
Слушая подобные речи престарелых политиков, Кэрри всегда хотелось возразить.
Сегодня тоже хватает проблем, сказал
И вас, Кэрри. Вы пришли вовремя. Мы как раз собрались заводить шарманку.
Все трое рассмеялись.
Бегом на трибуну, занимайте места, продолжал Фрэзи. Я сейчас.
Вы, конечно, рассчитываете на короткий спич о Боге, патриотизме и будущем человечества, без низких политических материй, да? сказал сенатор.
Фрэзи снова улыбнулся.
Вот именно.
Когда она будет заселена и полностью сдана в аренду (при этой мысли Гровер Фрэзи содрогнулся), безопасность превратится в такую же проблему, как и во всех крупных зданиях, и расходы на ее охрану будут считаться сами собой разумеющимися. Тогда днем и ночью будут дежурить у всех контрольных мониторов, и замкнутый телевизионный контур превратится в неусыпного стража. Но пока это не так. По крайней мере не сегодня.
Но и сегодня, как и все месяцы с того момента, когда стальной скелет здания начал обрастать мясом и кожей, шло дежурство у компьютера за диспетчерским пультом. Его можно было сравнить с сердцем, которое бьется у эмбриона задолго до рождения, обеспечивая жизненной энергией развивающийся организм.
За полукруглым пультом, вглядываясь в мигающие индикаторы, дрожащие стрелки и ряды цифр на шкалах приборов, человек следил за здоровьем гигантского сооружения.
На шестьдесят пятом этаже северо-восточной стороны увеличился расход охлажденного воздуха возможно, где-то возникло отверстие, пропускающее жару снаружи. Завтра нужно проверить, а пока увеличить по северо-восточной магистрали приток очищенного и охлажденного воздуха.
В банкетном зале на сто двадцать пятом этаже ожидается наплыв гостей; придя на прием, каждый из них принесет свою дозу тепла, поэтому зал уже охлажден на два градуса ниже нормы.
Выходное напряжение понижающих трансформаторов в пределах нормы.
Местный лифт номер тридцать пять между этажами сорок четыре пятьдесят четыре неисправен; судя по пульту, он не движется.
В подвалах работает автоматика, тихо гудят моторы, терпеливо ждут своей очереди трансформаторы.
Все оборудование работает нормально. Неисправностей нет. Человек во вращающемся кресле за огромным пультом мог отдохнуть и даже слегка вздремнуть.
Его звали Генри Барбер. Он жил с женой Хелен и тремя детьми, десятилетней Анной, семилетним Джоди и трехлетним Питом, а еще с пятидесятичетырехлетней тещей в квартале Вашингтон Хайтис. Барбер имел диплом инженера-электрика, полученный в Колумбийском университете. Его коньком были шахматы, профессиональный футбол и старые фильмы, которые показывали в Музее современного искусства. Было ему тридцать шесть лет.