Обыкновенно, когда уж круто приходилось мужику, хозяйка его шла к фельдшеру:
Подь, голубчик, взгляни Всего ломает, просто страсть, батюшко!..
Это риматисм, глубокомысленно замечал фельдшер и прибавлял: А гривну принесла?
Принесла, батюшко На
И они шли к больному.
Охал мужик Простудился он недели две тому назад, ездивши в лесную порубку Из прежнего здоровяка на коннике лежал изможденный, еле дышавший человек.
Что болит? спрашивал фельдшер.
Всё, отец ты мой Всего разломало Дюже болит Помоги!
Этто риматисм дда!
И лекарь начинал ощупывать больного; трогал голову, жал ноги, тер живот и велел высовывать язык.
Чаю напейся да скорей Вот порошки прими. А назавтра всё пройдет.
Но по большей части назавтра хозяйка ревела на всю улицу, потому что хозяин умирал, и приговаривала:
Умер сиротой оставил Отколь домовинку (гроб) справишь? Отколь попу на погребенье дашь?.. Бедная я У-у-у-у
Случай вышел Как есть необразованный народ. Поздно хватились, говорил в тот же день фельдшер, играя
в правлении с писарями в три листика.
Подлинно необразованный А намедни пришла сюда баба и, как бы вы думали, Левонтий Ваныч, с чем?.. Хлюст-с: фалька с бардадымом пятачок пожалуйте!.. Пришла и спрашивает: «Кады, говорит, будет некрутчина?». Сказал я ей. Что же глупая сказывает: можно ли, мол, малолетку в солдаты продать Бедность, мол То-то Сдавайте.
Фу ты Неуч!.. И добро бы лечились, как люди Дашь им тинтуру беладонна, ну и думаешь, людям дал порядок знают; порошок в два раза примут, так ведь нет: ровно бы скот какой, так и норовит с маху его сожрать Помирил Гуляйте-с!
Был в округе и доктор. Жил он в городе; только у нас в селе его никогда не видали, и только одна слава была, что доктор есть. (Всё это, конечно, было до земства.)
Еще в В мой начальник говорил, что в Чеяркове пьяница народ. И это пустяки! Пить пили, но чтобы особенно шибко этого я не замечал. Да и пить, признаться, не на что было. Подать да недоимки до того всех обчистили, что как войдешь куда-нибудь в избу, то только и слышишь:
Хлебушко ноне дорог О господи!..
Чай, в Питере у вас не то, что у нас Вишь бедность!
Жрать, прости господи, нечего. А тут опять недоимка!..
Ты почто лес воровал? спрашивает голова как-то у ледащего мужичонки.
Для лесу Дровец надыть. Божий лес, божий, батюшка
А ты не воруй!.. Не приказано!
5
Писарь, видимо, рисовался передо мной и хотел показать, что он тоже кое-что знает. Потому и повел такую канитель:
Таперча, Костентин Михалыч, вы вот в Питере были. Чай, там эта самая водка ни по чем?
Рупь ведро! Ничего не стоит! отрезал уже подгулявший дьячок.
Писарь только на него покосился и сказал:
Снова обращусь к вам и спрошу: чай, там в Питере-то хорошо?
Благолепно! Но только, полагаю, супротив Москвы ему ни в жисть, потому там церквей церквей! Господи! снова перебил дьячок.
Но как же вы про ефто можете знать, когда вы не токмо что в Питере, или в Москве, а дальше Мурома носу не показывали?
А по книгам Слава богу. В книгах всё описано
Всё не то! Теперче снова обращаюсь к вам, Костентин Михалыч, сказывают, бытто в Питере есть колонна И бытто в такую она вышину идет, кабысь конца ее не видать. В облаках, слышно, теряется. Как вы об эвтом судите?
Этто Александровская! Как же, знаю! опять перебил дьячок.
Дайте им сказать Много-то вы знаете!
Побольше тебя Службу церковную знаю. И опять же
И мои гости так заспорили, что дело чуть не дошло до рукопашной. Спасибо, старик Семелькин пришел и увел их к себе. Прощаясь, писарь заметил:
Не обессудьте Праздничное дело Милости просим к нам!
А дьячок снова пристал:
Чудное дело: на «вич» все католики!
Вечером опустела наша изба. Хозяева ушли в гости. Вышел и я на улицу; посидел у ворот и уже хотел идти в комнату, как услышал у сарая голос Марфы и старика Семелькина:
Так как же будет, Марфуша?.. Ай меня вовсе не любишь? Ай не согласна?
Бога вы, тятенька, не боитесь Пустите!
Не трожь! Будешь покорна озолочу и Степку пошлю в Питер с полным моим доверием. Одену тебя, ровно кралю Платков надарю!
Не смущайте же Стыдились бы пустую речь говорить!
Марфа, Марфа, слухай меня Не супротивничай. Худо будет В солдаты Степку сдам!
За ним пойду!
Ах ты, тварь ехидная. Н-ну, берегись, бер-регись!.. Марфуша! Денег хошь?..
Так и прекратился разговор, осветивший мне причину безобразной ненависти отца к сыну. По избам уже стали тушить огни Марфа сидела на своей постели и горько плакала. Скоро собралась домой вся семья, и всю ночь из-за перегородки ко мне доносились вздохи, ужасающий храп, икота и пьяные возгласы:
Не позволю ни ни Еще стаканчик!.. Шалишь!..
Часто отворялись двери в сени, и Марфа нередко ходила за квасом и, подавая мужу, соболезновала:
Эка, родимый, надрызгался Срам!
Наступил пост. Заходили все в церковь. Снова наша сельская жизнь вошла в свою обычную колею. Как-то раз приходит ко мне один мальчишка и, обдергивая свой кафтанишко, смотрит на меня и будто что-то хочет мне сказать.
Ну что, Федя Говори
А бить не будешь?
Глупый Нешто я кого бил?
Нешто ты антихрист?
И, проговорив это, мальчишка словно сам законфузился и потупил свои черные глазенки в землю.