За такими козырями дело не станет, ваше высокопревосходительство! как-то загадочно протянул Марк.
XXI
из административных «птенцов» Степана Ильича, молодой человек, подающий большие надежды, посланный в 1879 году в Сибирь с напутствием: произвести строгую ревизию, не утаивая ни малейшего злоупотребления или нерадения, добросовестно исполнил возложенное на него поручение и, возвратившись в Петербург, представил министру подробную и действительно откровенную записку.
Его высокопревосходительство только ахнул, когда в тот же день на сон грядущий прочитал ее. Много оказалось и упущений и злоупотреблений, но, так сказать, «героем» описания был знакомый нам Бугаев. Почти половина доклада была посвящена изложению длиннейшего ряда вопиющих злоупотреблений и самых наглых вымогательств, которые он творил в течение многих лет и которые были обнаружены и документально подкреплены, благодаря усердию молодого человека, подающего надежды. Это было что-то невероятно наглое даже для человека, уже пострадавшего за «слишком патриотический образ мыслей». Все в том месте знали о подвигах Бугаева, но боялись жаловаться, уверенные, что он пользуется особенным расположением Павлищева, и, разумеется, Бугаев сам поддерживал такое мнение.
И все это творилось в его образцовом ведомстве!? И вдобавок чиновником, недавно получившим повышение по его же распоряжению?
«Под суд мерзавца!» было первою мыслью возмущенного Павлищева. «Пусть его покарает закон, как он того заслуживает!»
Но когда прошел первый порыв возмущения, соображения об огласке, неминуемой при суде, причем невольно должны будут обнаружиться вопиющие злоупотребления, которые затем будут вынесены «на улицу» и подхвачены газетами, эти соображения заставили Павлищева призадуматься и в конце-концов решить замять дело.
На другой же день он призвал «молодого человека, подающего надежды» и, поблагодарив его за блестяще исполненное поручение, сказал, что Бугаев и другие будут немедленно уволены, но что предавать, как бы следовало, их суду не стоит, чтоб из-за нескольких негодяев не компрометировать всего ведомства.
И вы, пожалуйста, будьте скромны и не болтайте об этом никому а то, того и гляди, все это как-нибудь в газеты А ведь они рады случаю.
«Молодой человек», конечно, поклялся, что будет нем, как рыба. Бугаева и других по телеграмме уволили со службы, и вся эта история была погребена в канцелярских тайниках, как вдруг, месяца через три, совершенно неожиданно в «Настоящем Патриоте» появилось подробное, почти дословное изложение доклада о Бугаевских подвигах с ехидным комментарием в конце о том, что «г. Бугаев, как мы слышали, пользовался особым расположением своего высшего начальства».
Почти все газеты перепечатали это известие.
Павлищев был взбешен и искал автора. «Молодой человек, подающий надежды» клялся, что он ничего никому не говорил. Новый директор канцелярии докладывал, что он никому записки не давал. Она хранилась у него под ключом в числе секретных дел.
Но как же она появилась Кто-нибудь выкрал ее?.. Отыскать негодяя
Увы! «негодяй» так и не был отыскан, а им был маленький писец, с удовольствием исполнивший поручение Марка достать ему эту записку на один день и за это переведенный к нему в департамент помощником столоначальника.
О Бугаевской истории заговорили. Ее раздували. Многочисленные враги Павлищева с злорадством повторяли: «вот вам образцовое ведомство! Вот как скрываются там дела». Княгиня Оболдуй-Тараканова целых три дня неутомимо разъезжала по великосветским гостиным и везде начинала восклицанием:
Вы слышали, какие ужасы творятся у Павлищева!?
В печати стали появляться новые дополнительные сведения о Бугаевских злоупотреблениях, и газеты рады были случаю излить свое цивическое негодование на неосторожного статского советника, как вдруг, в одно прекрасное утро, «Бугаевский инцидент» исчез со страниц газет и более уже не появлялся на них. Какое дальнейшее движение приняло дело о «возмутительных злоупотреблениях, являющихся, конечно, прискорбным единичным явлением в ведомстве такого энергичного и молодого министра, как С. И. Павлищев» (как писали тогда в газетах), так и осталось для публики тайною.
Только одному автору известно, что г. Бугаев, вскоре после выезда из Сибири, приобрел на льготных условиях хорошенькое имение в Северо-западом крае, по соседству с еще лучшим и тоже «льготным» имением редактора какого-то журнала, и в часы досуга, с истинно-русским направлением, писал в ту же самую газету «Настоящий Патриот», которая первая прославила имя Бугаева, как недостойного мздоимца, на всю Россию, довольно решительные статейки о необходимости поднять русское землевладение в Западном крае
для более действительного его обрусения. Статейки подписываются псевдонимом: «Коренной Русак» и часто цитировались редактором, как «веское слово благомыслящего русского дворянина и патриота».
Павлищев отдыхал и большую часть времени проводил дома.
В этот вечер Степан Ильич, по прежнему веселый и довольный, забывший о неприятном «Бугаевском инциденте», как забыла его и публика, и ожидавший к новому году следующей по очереди звезды, сидел по обыкновению у Марьи Евграфовны в будуаре и читал громко какую-то повесть, как в комнату вошел его камердинер Викентий и, подавая Павлищеву пакет, доложил, что его привез курьер.