Так по твоему продавать, Ксюша?
Продавать, папа.
Пожалуй, и старые заводы тоже продать?
И отлично.
А самому на печку и играть с внуками? полушутливо, полугрустно продолжал Трифонов.
Найдется, папа, и другая работа, коли захочешь. С таким богатством мало ли добра можно сделать?..
Трифонов задумался. В самом деле, всю свою жизнь он только и делал, что наживал, и никаких добрых дел не совершал, да как-то, за делами, и не думал об этом. А вот Ксюша деликатно напомнила и, не желая, пристыдила отца. Она, вот, нисколько не дорожит богатством не то что сын. Тому нужен блеск и наслаждения, а Ксюша выше этого Вечно читает, всегда ищет, кому бы помочь, всегда о ком-то хлопочет
Будь по твоему, моя разумница! Продаю завод! проговорил он.
И вместе поедем в деревню? Ведь давно мы там не были.
Что ж, едем!.. весело отвечал отец и решительно прибавил:- и старые два завода продам Совсем ликвидирую дела. Ну их. В самом деле, пора и о душе подумать, а то все больше о наживе думал Так жизнь сложилась Толкнула судьба на этот путь Смекалка была и сноровка первые успехи подзадорили, ну, и втянулся А ведь сам-то я, Ксюша, ты знаешь, самых скромных привычек и всю жизнь таким был.
К чему же, папа, вся эта роскошь у нас Этот дворец-дом, эти обеды, словом весь этот блеск Неужели для мамы?..
Нет, Ксюша. И мать твоя никогда за этим не гналась.
Так для кого же?
Для людей.
Для положения При делах это нужно Ну и, признаюсь, из
Старик остановился
Из тщеславия, папа? досказала Ксения и тотчас же прибавила:- ты извини, что я прямо говорю
Говори, говори Мне никто прямо не говорил никогда, с тех пор, как я стал богат Ах, Ксюша, богатство портит людей и люди портят богатых людей и делают их недоверчивыми Я все это испытал на себе Да, ты права Тщеславие заставляло меня жить так Ради него я и брата твоего сделал блестящим трутнем вместо того, чтобы сделать его полезным работником Я всегда удивлялся, как это ты не испортилась в такой обстановке? Сердце доброе, видно, спасло.
И я, папа, довольно исковеркана, нечего говорить А разве я доверчиво смотрю на людей?.. Ты скажешь: со своим скептицизмом и я сделала ошибку это мое замужество, но тут виною страсть, слепая страсть, за которую я и поплатилась А помнишь, как я собиралась выйти замуж за Павлищева, нисколько не любя его, чтобы только быть женой министра Разве это не тщеславие?.. Что, в самом деле, он будет министром, папа? смеясь, прибавила Ксения.
Говорят, что будет Он уехал за-границу, на днях
Слышала. Уржумцев рассказывал А знаешь причину его поездки?
Отдыхать едет.
Совсем нет Он, оказывается, лучше, чем я думала Он поехал вслед за своим умирающим ребенком, сыном Марьи Евграфовны Ты, ведь, знаешь всю эту плачевную историю его молодости?..
Знаю.
И я удивляюсь одному, как Марья Евграфовна простила ему. Впрочем, она редкой доброты женщина Совсем не похожа на брата.
Ксения упомянула о Марке совсем равнодушно.
И я ведь тоже желал твоей свадьбы с Павлищевым, Ксюша. Покаюсь тебе.
Не кайся, знаю
И ведь, тоже из-за тщеславия. Жена министра Но я тогда не знал, что он имеет на шее такую историю Бросить несчастную девушку с детьми
Старик с укором покачал седою головой и продолжал:
Видно, совесть хоть поздно, а заговорила Да Очень я хотел тебя видеть женой министра, Ксюша, точно это такое счастье Знаешь ли, милая, в то время, когда мне грозило банкротство, я о многом передумал о таком, о чем не думал прежде И все-таки, хоть и понял многое, но чуть дела поправились, снова забыл все и снова хотел пуститься в эту игру наживы и тщеславия Право Ты, голубка, убедила меня не делать этого Ты, золотое мое сердце и умная головка! говорил старик. Ведь из-за меня ты и жизнь свою изломала! растроганно прибавил Василий Захарович.
Слава Богу, что это случилось раньше, а не позже. Конец, ведь, был бы один и тот же Когда-нибудь я прозрела бы Как он ни скрытен, а снял бы с меня слепоту Ну, давай-ка, папа, письма Примусь за работу и в одиннадцать часов буду у тебя толмачом
После ухода Ксении, Василий Захарович снова погрузился в думы, и на этот раз колебаний не было. Он окончательно ликвидирует все свои дела.
В одиннадцать часов явился француз-инженер и в полчаса, при помощи Ксении, все дело было окончено. Трифонов продал огромный участок земли и завод за два миллиона рублей.
Только что ушел, любезно раскланявшись француз, как в кабинет влетел Уржумцев, веселый и сияющий, во фраке и с портфельчиком в руках.
А я покончил, Иван Андреевич! Вот и задаток триста тысяч получил! весело встретил его Трифонов, показывая чек.
И я покончил, Василий Захарыч Позвольте поздравить вас, Ксения Васильевна! обратился он к ней, целуя протянутую ему руку. Отныне вы совершенно свободны и можете, если вам угодно, снова вступить в брак, прибавил он шутливым тоном. Вот-с и документик вашей свободы.
И Уржумцев вынул «документик» и вручил его Ксении.
Благодарю вас, но вступить в брак не собираюсь, проговорила сухо Ксения, которой не поправился этот шутливый тон адвоката, и быстро стала пробегать бумагу
Радостное выражение светилось на ее лице.