И однажды Алексей Аполлонович не выдержал. А дело было так. Он предполагал в этот день побывать на почте и отвезти ответы на письма, которые только что получили от Александры Леонтьевны. Леле пришлось писать письма матери и тете Маше как раз в урочное время: Алексей Аполлонович извинился перед Аркадием Ивановичем за то, что так получилось и учитель вполне с ним согласился.
Во время обеда Алексей Аполлонович, прочитавший письма Лели, сказал Аркадию Ивановичу:
Знаете ли, Аркадий Иванович, сегодняшние письма Лели, пожалуй, можно применить к уроку. Он очень хорошо написал, очень мало ошибок. Да вот вы сами можете посмотреть. И Алексей Аполлонович подал учителю письмо к тете Маше.
Вот если бы он написал начерно, ответил учитель, прочитав письмо, да попросил бы поправить его, да потом бы еще переписал его начисто, вот тогда было бы хорошо.
Слушая своего учителя, Алеша пришел в негодование и ужас:
Нет уж, покорно благодарю. Пусть это Мария Ивановна по три раза переписывает.
Пришлось Алексею Аполлоновичу и на этот раз вмешаться и сгладить назревавший скандал.
В письме к родным, Аркадий Иванович, объяснил Бостром, особенно ценна непосредственность, только тогда оно может стать зеркалом состояния пишущего.
Пожалуй, вы тут и правы, а я всегда с черновиком пишу, согласился Аркадий Иванович.
Этот эпизод о многом заставил задуматься Алексея Аполлоновича. По письму к матери он понял, что у Лели не пропал дар изложения прочитанного: как хорошо, в нескольких словах он передал ей сюжет вместе прочитанного рассказа Гарина. На подобное изложение, исполненное,
надо сказать, одним штрихом, Аркадий Иванович, конечно, не способен. И как своевременно он, набравшись решимости, сказал ему, чтобы он не занимался с Лелей изложением прочитанного. Хорошо, что уже две недели они этим не занимаются. И вот результат: Леля снова обретает свою самостоятельность, находит яркие штрихи в изложении, подыскивает подходящие слова. Может, зря он похвалил его за написанное? Как он обрадовался, когда увидел, что отчим остался доволен его изложением. Сразу пришел в хорошее настроение и как-то по-особенному прижимался к нему и целовал его. А если Александра Леонтьевна будет недовольна этим? И он вспомнил, как она была однажды недовольна им, когда он за что-то похвалил Алешу. Нет, пожалуй, она не совсем права: некоторая оценка все-таки полезна, может оказать хорошее воздействие на человека. Ведь и ей не только приятно, когда ее произведение принимают к печати. Леля же чаще всего слышит от взрослых всякие нарекания и поправки своего поведения.
Это его подавляет. Уж не говоря о том, что он может совсем потерять веру в себя.
На минутку Алексей Аполлонович вспомнил гримасу Алеши, которую он скорчил, услышав: «вот если бы он написал начерно, да попросил бы поправить его...», и рассмеялся: да Алеша бы просто или вспорхнул бы и улетел за тридевять земель, или, что еще горше, потерял бы всякий интерес. То же и в географии. Зачем Аркадий Иванович заставляет его отчетливо рисовать карты? Ведь он же показывал, что, кроме этого, полезно и вполне достаточно для заучивания давать карты приблизительно, на память. Да и Леле это понравилось тем, что, такой метод не похож на зубрежку, тут есть элемент творчества. Только, пожалуй, в смысле поведения Аркадий Иванович очень полезен Леле. Это идеальный характер: порядочность, деликатность, нетребовательность и довольство малым. Хорошие результаты общения с ним уже сказываются на Леле: он становится гораздо менее требовательным. Правда, на Киев и на свою мамуню он по-прежнему очень рассчитывал. Однажды в добрую минуту даже признался отцу:
Отчего эти два года для меня так счастливы... В прошлом году ты завалил меня подарками из Киева, нынче мама...
Что-то уж ты слишком размечтался, охладил его Алексей Аполлонович. Пожалуй, у мамы сейчас деньжонок окажется меньше, чем у меня в прошлом году. Много подарков-то не жди...
Вот так годок достался мне, сразу приуныл Алеша. Ведь я никогда с мамой не разлучался.
Александра Леонтьевна возвратилась домой почти ни с чем. Долгие и пустые хлопоты. Три дня Мария Леонтьевна и Александра Леонтьевна просидели в Киеве, дожидаясь Варвару Леонтьевну, от которой все и зависело: она хотела купить Скрегеловку, доставшуюся в наследство всем сестрам Тургеневым от деда генерала Багговута. Не дождавшись ответа от Вари, Александра Леонтьевна и Маша отправились в Скрегеловку. По дороге они еще раз обсудили один из приемлемых проектов раздела дедовского наследства: Варя оставляет себе Скрегеловку. А для облегчения этой покупки она может заложить Скрегеловку в Дворянский банк, после чего дать залоговую тете Маше по два процента в год, а Маше и Александре Леонтьевне выделить их долю деньгами.
Варю застали в постели: у нее отнялись ноги. И было от чего заболеть: ее муж, Николай Александрович Комаров, привез всю семью в Скрегеловку, заложил дачи деда, покойного генерала Багговута, и укатил в качестве дипломата в Лиссабон с любовницей-француженкой, не заехав даже попрощаться с семьей. И Варя оказалась в полной зависимости от арендаторов Хмельницких, алчных, жадных и беспощадных в своем стремлении овладеть дворянской землей. Старший сын Лева учился в Житомирской гимназии. Младшие Катя и Саша были при матери в Скрегеловке. А Хмельницкие, дав взятку чиновнику, провалили дело в залоговом банке.