Как только Маша с Александрой Леонтьевной приехали, Хмельницкие заискивали перед ними, говорили комплименты, а свою линию гнули. Александра Леонтьевна уговорила Варю стряхнуть с себя иго Хмельницких. Но Варе было не до этого когда муж ее бросил, только Хмельницкие ее поддерживали. Они же предложили взятку, чтобы Маша понизила свои требования как поверенная тети.
Вы, говорила Маша, поработили сестру и хотите, чтобы я продала родную тетку. Не бывать этому. Найду управу на вас, поеду к генерал-губернатору, все ему скажу.
Генерал-губернатора они боялись как огня и стали уговаривать не сердиться:
Ведь вы же работаете даром, сколько истратили уже на поездки.
Это не ваше дело.
О, если Мария Леонтьевна не хочет, пела слащаво Хмельницкая, то предложим другое. Живите в Скрегеловке, мельницу уступим. Вместе поведем дело.
С вами вести дело никогда не буду, об этом не мечтайте.
Пробыли в Скрегеловке около двух недель и поставили ультиматум: если к осени Хмельницкие не придут ни к какому решению, они свои доли продадут. Но Хмельницких трудно было перехитрить, они всячески затягивали раздел дедовского наследства.
Так и вернулась Александра Леонтьевна в сущности ни с чем. Алексей Аполлонович еле-еле выкрутился: платежи ему были отсрочены на два года, а то пришлось бы, как говорится, садиться в долговую яму.
Не успела она приехать, как укатил в Самару Алексей Аполлонович.
Алеша с удовольствием писал отцу в Самару: «Дорогой папочка! Благодарю тебя за письмецо и целую кончик твоего грязного сапога. У нас отелилась Красулька, которую мы даже и не ждали, но теленочек околел, она верно ушиблась, теленочек был крупный, рыжий и телочка. Мышеловки действуют исправно. Собаки лают громко. Папочка милый, ты пожалуйста не думай, что я сумасшедший. Учусь порядочно. Вот мой итог 5. 4-5. 5-4. 4-4-5-5-4-3. 5-4. 4-3-3. 4-4., тройки я получаю за немецкие слова, больно их трудно учить я раз заплакал во время урока потому, что я хорошо выучил слова, а во время урока их не знал. Я в прошлое Воскресение пригласил к себе мальчиков, с ними было очень весело так же весело как с городскими; мы читали, играли в лото, потом в индюшки. Вчера был в Сосновке с мамой, там мальчики дрались стенка на стенку и я тоже. Нынче я получил отметки 5-5-4-5. Милый папочка, я даю мальчикам книги с нашего конца они очень интересуются ими и просят у меня потолще, вот такой толщины».
И Алеша нарисовал толщину книг, которые обычно просят мальчики «с нашего конца».
Скрегеловское сидение
Обитатели Сосновки стойко переносили жару. Только Александра Леонтьевна не знала, куда деться от палящего солнца. Располневшая и рано начавшая страдать от многочисленных недугов, она старалась не показываться на солнце, укрываясь в тени садовых деревьев. А уж если нужда заставит куда-нибудь пойти, то без зонтика она не отваживалась пускаться в длительное путешествие. А забот было хоть отбавляй. И прежде всего ее беспокоила судьба Алехана. Домашняя учеба мало что давала ему. К тому же тринадцатилетний мальчишка рано почувствовал себя самостоятельным, увлекался играми, чтением развлекательных книжек, не проявляя никакой склонности к приобретению систематических знаний. И Аркадий Иванович уже ничего не мог поделать с Алешей. А нужно было всерьез готовиться к поступлению в реальное училище: о гимназии и речи не могло быть требования там были гораздо выше.
Александра Леонтьевна сама решила заниматься с Алешей. И поначалу все шло хорошо. Мать внушила сыну что ему не на кого надеяться в жизни, только на самого себя, а для этого необходимо получить образование: технически образованный человек в России не пропадет. Алеша понял, что время безделья прошло, и серьезно засел за учебники. Но непредвиденное событие заставило Александру Леонтьевну уехать в Киев: снова по делу о наследстве между сестрами Тургеневыми и тетей Машей, дочерью генерала Багговута. На этот раз решено было во что бы то ни стало добиться раздела. Особенно в этом была заинтересована Александра Леонтьевна. В Сосновке даже в урожайные годы еле-еле сводили концы с концами: львиная доля доходов шла на уплату процентов по закладным и покрытие растраты земству. Петля затягивалась все туже. И раздел дедовского наследства снова поманил надеждой выйти из тупика. Пришлось бросить все и Сосновку, ставшую родной, и занятия с Лелей, и дорогого Лешурочку, от которого тоже всего можно было ожидать.
Из окна вагона, неторопливо постукивающего колесами на стыках рельс, Александра Леонтьевна смотрела на поля, на которых шла полным ходом уборка поспевающих хлебов. Поразил ее вид полей в Нижне-Девинцком уезде Воронежской губернии. Громадные нивы цветущей белой гречи вперемежку с темной зеленью полей, засеянных просом, производили веселое, праздничное впечатление. А пшеницы почти не было видно. Только подъезжая к Киеву, в Черниговской губернии, она увидела пшеницу, но вид ее был не особенно важным.
Всю дорогу только и говорили о хлебах, жаловались на бесконечные дожди, радовались наступившей жаре. Но и жара оказалась не для всех радостным событием: в Херсонской, части Бессарабской и части Екатеринославской губерний безжалостное солнце все пожгло, и многим грозил голод. Земства этих губерний будут вскоре собираться