Прошла осень, наступила зима. Нудные осенние дожди сменились частыми снегопадами. Небо над городом будто опустилось ниже, сблизился с землей горизонт. Выпавший накануне снег еще не потерял своей белизны. Он искрился, стрелял крохотными пронзительными лучиками на обочинах тротуаров, светился легкой голубизной под уличными фонарями, на ветках деревьев, козырьке светофора, на пластине автобусного указателя. В предновогодний вечер в половине одиннадцатого я оказалась на пустынной холодной улице. Редкие прохожие спешили в теплые дома. Иногда проскакивали такси в такой вечер все торопятся. Минут двадцать я нетерпеливо дожидалась, когда остановится хоть одна машина. Мой оптимизм стал иссякать, я успела изрядно продрогнуть. Прошло еще несколько минут. Вдруг за моей спиной скрипнула тормозами бежевая «Волга» с шашечками. Водитель приоткрыл дверцу:
Вам куда?
Я назвала адрес.
Садитесь, довезем.
В машине было еще два пассажира: мужчина он сидел на переднем сиденье, рядом с водителем, и пожилая женщина. Я села рядом с ней. Водитель включил скорость, и «Волга» мягко тронулась с места. Минуты три мы ехали молча. Но потом шофер и пассажир возобновили, очевидно, прерванный остановкой разговор.
И тебя еще не беспокоили? Даже не вызывали туда ни разу?
Пока не трогают. Да и зачем я им нужен? При чем тут я? ответил таксист.
Нет, Леха, неужели ты ничего не знал, не догадывался? Ты ведь давно с ней?
Ну как тебе сказать. Знать точно не знал. Думки были всякие. Она ведь, когда познакомилась,
говорила, мол, с мужем разошлась, машину продала, деньги поделили. Мне-то неудобно было о деньгах говорить Потом, когда познакомила с начальницей, возить их стал на работу, с работы, подозрения, конечно, появились. Но не углублялся я в них. Однажды были мы на юге, в отпуске, спросил у нее как-то: где, мол, деньги берешь. Она обиделась. Бери, говорит, билет на свои кровные и отправляйся обратно. Ну я и прикусил язык.
Наверное, жалко ее, Леня, а?
Да, жалко Валюху. Баба она не жадная, добрая. Корниха ее попутала. Что поделаешь сейчас
Корниха, Валя эти знакомые имена меня насторожили. Не о моих ли подопечных вели разговор два приятеля? Пащенко ведь не раз называла бухгалтера так же Корниха. Закрыв глаза, откинув голову на спинку сиденья, я с нетерпением ожидала продолжения разговора.
Да, Ленька, денег она не жалела, факт.
Когда мы ездили в Москву, в отпуск, ни один, считай, ресторан не пропустили: «Арагви», «Прага», «Славянский базар», «Минск» где только не бывали с ней. На юг летом, к морю, тоже расходы на себя брала. Я билеты в кино куплю, вино хорошее принесу, орешки их она любила. Но это мелочи. Мы один раз знаешь сколько на отдых ухлопали? таксист наклонился к пассажиру и что-то прошептал.
Даете! Ого-го-го, изумился тот.
Словно опомнившись, таксист взглянул в зеркальце, толкнул мужчину локтем.
Ладно, хватит, Семен. Завязываем разговор.
«Не Гольдин ли это Леонид? подумала я. Дружок Пащенко ведь таксист». Допросить Гольдина как свидетеля мы еще не успели.
Да ну, кому понятно, о чем толкуем, отмахнулся от предостережения друга Семен. Лень, у тебя же все выгрузят, отберут, ты знаешь? Все подарки тю-тю.
Да, я уже думал об этом. Может, и не тронут меня, а? Нужен я им
«Ты нам очень нужен, парень. И встретиться с тобой надо как можно быстрее»
Вот этот разговор в такси и был единственной случайностью в моей практике. Конечно, он мне помог в расследовании появлялись новые доказательства виновности Пащенко.
Третьего января я вызвала к себе Гольдина. Он не стал отрицать своего знакомства с Пащенко, но близких отношений с ней не признавал. Да, возил часто обеих на работу, с работы, по магазинам, за город отдыхать. Они хорошо платили. И все. Когда я воспроизвела услышанный разговор в такси, он не испугался, а скорее изумился. Удивленно воскликнул:
Как, вы были тогда в моей машине? Это надо же! Вот история, ну-у-у
Разговор с Гольдиным вскоре приобрел необходимую мне конкретность. В его показаниях оказалось много «ярких» деталей, и они проливали свет на облик Пащенко. Да, она не стремилась превратить похищенные деньги в «недвижимый» капитал, не копила их про «черный день», как делала это Корнева. Пащенко жила в свое удовольствие. Отпуски проводила на юге, как правило, в курортной зоне, там отводила душу. Снимала дорогие номера в гостиницах, вечера проводила в ресторанах, часто обновляла наряды.
На очередном допросе я спросила Валентину Андреевну: не боялась ли она, что все будет разоблачено и обязательно наступит расплата?
Сожалею, что поздно это поняла, призналась Пащенко. Не думала, что так далеко зайду. Корнева уверяла меня: еще немного и остановимся. Документацию, мол, приведем в порядок и прикроем лавочку. Пройдет время, сотрет, мол, все следы. Но я в последнее время сердцем чуяла провалимся. Страх иногда такой находил, что хоть в прорубь бросайся. Не было у меня выхода. Не признаваться же было в том, что я воровка. Запуталась. Будь она проклята, Корниха.
23
Словом, дело можно было передать в суд, но я не спешила. Закон обязывал меня выявить причины, условия, которые способствовали хищению. И не только выяснить принять меры к устранению этих причин и условий. Это означало, что надо установить, кто, вольно или невольно, способствовал Корневой и Пащенко совершать крупные денежные хищения.