Филин замахнулся на прислужника Наплевателя крылом тот отскочил в темень.
Ваш друг Чиврик с-сейча-с-с перья с-считает. Я его с-сегодня хорошенько пос-с-щипал С-сообщу с-сейчас-с влас-стелину о вашем с-с-сговоре.
Черный Сквозняк сгинул в ночи. Только фонарь на ближайшем столбе закачался.
Что будем делать? встревожился Дон Кихот. Шпион обо всем донесет Врагу. Нам завтра не дадут освободить Удивленыша.
Я сейчас начну подкоп, засуетился Куровосьминог.
Нет, не успеем, покачал головой Дон Кихот. Наплеватель с минуты на минуту подымет тревогу.
Ржавые задумались.
Я, я придумала! вдруг подскочила на месте Клементина. Из нас никто не заберется в башню, чтобы спасти Удивленыша. Мы такие огромные. Но у нас есть Филин.
Не понял, насторожился Филин. Но я боец, и я готов
В башне под крышей есть щель, торопливо заговорила Клементина. Ты подлетишь к ней и заберешь Удивленыша. Он очень легкий.
Отлично придумано! обрадовался Дон Кихот. Поспешим к башне.
Я, конечно, постараюсь, задумчиво сказал Филин. Но я уже так давно не летал
Ржавые всей компанией отправились к Угловой башне.
Не греми так, попросила Катруся Карету, на что Дон Кихот весело заметил:
Хватит нам прятаться. Если мы будем держаться вместе, нам будут не страшны любые Наплеватели и Сквозняки. Не забывайте друзья: мы хоть ржавые, но железные. Вперед!
Через несколько минут они добрались до Угловой башни, которая угрюмо чернела на краю городка. Свет фонарей сюда почти не доставал.
Эй, малыш, крикнул Дон Кихот, задрав вверх голову. Пробирайся к щели. Сейчас мы тебя освободим. Потерпи немного, малыш.
Филин отошел в сторонку, несколько мгновений постоял на месте, собираясь с силами, а затем разбежался и взлетел.
Летел он медленно и тяжело. Поначалу всем даже показалось, что железная птица вот-вот рухнет. Однако крылья задвигались быстрее, и Филин, сделав круг, черной тенью приблизился к башне.
Где ты тут, Удивленыш? позвал он. Давай быстрее, а то я совсем разучился летать.
Я здесь, друзья, послышался сверху тонкий и чистый голосок. Я не могу выбраться. Слуги-пауки заплели щель паутиной.
Подожди там, сказал Дон Кихот, поднимая копье. Стараясь не задеть Филина, он попытался ткнуть копьем в щель, чтобы разорвать сеть-западню.
Скорее! крикнул Филин. Меня уже не держат крылья! К тому же я ничего не вижу.
Дон Кихот снова ткнул копьем. И снова промахнулся в кромешной тьме острие воткнулось в дерево.
Филин, изнемогая от усталости (попробуй продержаться на одном месте хоть минуту, если ты птица, да к тому же железная), решил немного отлететь и вернуться к башне с другой стороны.
Но не успел он несколько раз взмахнуть крыльями, как перед его слепыми глазами, с которых уже обсыпалась почти вся краска, возникло нечто знакомое, смертельно опасное здесь,
в вышине, где, кроме воздуха, ну совершенно не на что опереться.
Осторожно! Копье! воскликнул Дон Кихот. Филин не успел отвернуть.
Ударившись о копье, он с лязгом и грохотом рухнул на землю, чуть не сбив Дон Кихота с ног.
А от Сторожевой башни уже мчались по переходному мостику лохматые тени стражников, и смех Черного Сквозняка свистящий, омерзительный подгонял их.
ВОЕННАЯ ХИТРОСТЬ
Чиврик первым делом посмотрел в осколок зеркала, который нашел весной на мусорнике. Посмотрел и чирикнул от горя:
Мое любимое серое перышко!
Мало того, что до сих пор болело правое крыло, так Черный Сквозняк еще попортил и его наряд. Где теперь взять великолепное нежно-серое перышко, которое украшало его «шапочку»?!
Чиврик воинственно нахохлился, прыгнул на порог дома, готовый тут же лететь на поиски Врага и сразиться с ним.
Но в последний момент передумал.
Мерзкий Наплеватель днем, как всегда, отсыпается в своем дворце-бутылке, а Черный Сквозняк сильный и коварный. К тому же он проворнее любой птицы попробуй поймай сквозняк.
Воробей вздохнул и вернулся в дом.
Дом свой широченный паз в балке, откуда давным-давно вывалилось стропило, Чиврик очень любил. Сюда не попадал дождь, а зимой дерево и теплая подстилка спасали от мороза и ветра.
Хотя воробьи и не запасаются впрок, в доме, кроме спальни, была кладовая, которой Чиврик гордился и хвастал при каждом удобном случае.
Вот и сейчас, чтобы успокоиться, Чиврик принялся проверять свои припасы. Под стенкой в кладовой горками лежали несколько десятков тыквенных семечек, зерна пшеницы, крупа и пшено, а возле «спальни» семнадцать мух, засохших, однако по-прежнему аппетитных. Припасов, в общем, было немного, но в разговорах с другими воробьями количество их мгновенно возрастало: зерно Чиврик мерил мешками, а мух он, по его словам, заготовлял на зиму столько, что непонятно было как они еще вообще не перевелись.
Трогать свои припасы Чиврик не стал, а, пригладив перья, выпорхнул из гнезда и перелетел к соседнему пятиэтажному дому, где была вареничная. Вареников воробей не любил уж очень тесто жесткое, а вот оладьи можно поклевать.
И того, и другого во дворе вареничной была целая громадная кастрюля, которая называлась сложно и не очень понятно для Чиврика «пищевые отходы».
Возле кастрюли завтракало несколько десятков приятелей Чиврика.