Тогда не отложить ли нам разговор до утра?..
Нет, нет, тряхнула головой всадница. Мне лучше исчезнуть до рассвета. Так вы выслушаете меня? Если нет, то то я просто уйду и оставлю вас в покое.
Пойду приготовлю немного липового отвара, сказала вдруг Тика.
Уходя на кухню, она чуть погладила мужа по руке. Говорите без меня.
Карамон тяжело опустился в соседнее кресло.
Что ж, я готов выслушать вас, госпожа. Как, кстати, ваше имя если вы, конечно, можете назвать его?
Сара Дунстан. Я живу или когда-то жила в Соламнии. Вот там, в маленькой деревушке неподалеку от Палантина, и началась эта история.
Тогда мне было около двадцати. Я жила одна в доме, доставшемся мне после смерти родителей. Чума, прошедшая по нашим землям, опустошила города и поселения, и я была одна из немногих выживших в те годы. На жизнь я зарабатывала ремеслом ткачихи ему обучила меня мать. Ко мне несколько раз приходили свататься невесты тогда были все наперечет, но я всем отказала. В деревушке меня прозвали за это гордячкой, а я просто еще не встретила того, кого смогла бы полюбить.
Нельзя сказать, чтобы
я была счастлива. Да и немногие были счастливы тогда, за несколько лет до войны. Никто не знал. Какую участь им готовит судьба, и никто не чувствовал себя уверенным в завтрашнем дне.
Тика вошла с подносом. Над кружками поднимался пар, в зале запахло липовым цветом. Тика пристроилась рядом с. мужем и протянула ему кружку с отваром. Он отставил ее в сторону и, кажется, тотчас же забыл про нее.
Продолжайте, моя госпожа.
Не надо звать меня госпожой я никогда не была ею. Я была просто ткачиха. Однажды, когда я, как обычно, сидела за станком, кто-то постучался ко мне в дверь. Я открыла. Сначала я подумала, что передо мной мужчина, но в следующий миг разглядела, что у моих дверей стоит молодая женщина в одежде воина. На бедре у нее висел длинный меч, а темные волосы были коротко острижены.
Тика взглянула на мужа речь шла, безусловно, о Китиаре. Но лицо Карамона оставалось неподвижно.
Она хотела просить меня о чем-то наверное, принести воды, но прежде чем успела сказать хоть слово, рухнула без чувств прямо мне под ноги.
Я втащила ее в дом. Она была очень плоха. Я поспешила позвать одну старуху ведунью, она лечила меня когда-то. Это было до того, как целители Мишакаль вернулись в наши края, и деревенские травницы лечили всех сами, как могли.
Когда я пришла с ведуньей, женщина она назвалась Китиарой уже пришла в себя. Она попыталась встать с постели, на которую я ее уложила, но была слишком слаба. Старуха осмотрела ее и велела больше не пытаться встать. «Это просто лихорадка, сказала Китиара. Дайте мне какое-нибудь снадобье от жара, и я пойду дальше». «Это не лихорадка, и ты это знаешь сама, ответила ей ведунья. Ты ждешь ребенка, и, если не полежишь смирно хотя бы короткое время, у тебя будет выкидыш».
При этих словах Карамон сделался бледен, как скатерти на его столах.
Тика, не глядя, поставила на пол свою кружку у нее задрожали руки. Она крепко сжала запястье мужа, и он взглянул на нее с благодарностью. А всадница продолжала рассказ:
«Иного это отродье и не заслуживает!» крикнула Китиара и принялась браниться и сыпать проклятиями я никогда не слышала таких слов ни от одной женщины. Я не знала, что и думать, но старуху все это ничуть не смутило: «Ты непременно потеряешь это отродье, но при этом умрешь и сама!»
Китиара пробормотала что-то насчет того, что не слишком доверяет суждениям беззубых старых ведьм, но подчинилась она и в самом деле была очень больна. Ведунья хотела увезти ее в свой дом, но я сказала, что сама буду ухаживать за ней. Может, это было и глупо, но я чувствовала себя такой одинокой и к тому же в вашей сестре было что-то такое, что заставляло восхищаться ею.
Карамон мрачно кивнул.
Сара неловко улыбнулась и пожала плечами:
Она была сильна и независима, она была такой, какой, возможно, могла бы стать я, если была бы немножко смелее. Словом, она осталась у меня. У нее и в самом деле была лихорадка. И потом, она действительно ненавидела плод, зреющий в ее утробе, и не хотела, чтобы он появлялся на свет.
Я ухаживала за ней. Она пролежала месяц или около того. В конце концов ей полегчало. Лихорадка измотала ее, она была такой слабой вы сами хорошо знаете, как это бывает после долгой болезни. Сара вздохнула. Первое, что она спросила, когда немного поправилась: не сыщется ли у ведуньи какого-нибудь средства, чтобы избавить ее от ребенка.
Старуха сказала Китиаре, что уже слишком поздно. Китиара пыталась спорить, но была еще слишком слаба. Но она по-прежнему не хотела ребенка.
Она считала дни до его появления на свет и повторяла:
«Как только этот ублюдок наконец вылезет из меня, я смогу уйти».
Карамон издал странный звук: нечто среднее между смешком и фырканьем.
Тика вздохнула.
Время родин приближалось. Китиара уже совсем выздоровела, и это было очень хорошо, потому что роды оказались долгими и тяжелыми. Два дня промучилась она в схватках и наконец разрешилась младенцем. Это был чудесный мальчишка здоровый и крепкий. Сама же Китиара была чуть ли не при смерти. Старая знахарка невзлюбила ее хоть и ухаживала за нею на совесть и прямо сказала ей, что Китиара не протянет и нескольких дней и что она должна сказать кому-нибудь, кто отец ребенка, чтобы его могли разыскать и отдать новорожденного сына.