В кухонном пыльном шкафчике я нашла еще немного сушеных трав и, как ни странно, огромный кусок коричневого пахучего мыла. Его сварил старый аптекарь, сам.
Помню, он хвалился, что им можно вылечить даже лишай. А уж отмыть все, что угодно! Даже черный ночной небосвод добела.
Настоящее сокровище! Особенно если учесть, что мы с Лиззи были как два трубочиста.
Мыло это было почему-то надкушено с одного уголка. Огромной зубастой пастью.
Клотильда наверняка пробовала на вкус, поделилась соображениями Лиззи. Она вечно все незнакомое в рот тащит.
Опасная привычка, покачала я головой. Так можно укусить совсем что-то неподходящее.
Она не укусит, серьезно ответила Лиззи. Отраву она по запаху знает. А вот что это такое, наверное не поняла.
Я разобрала найденные травы, отобрала самые полезные,
отвар из которых придаст нам сил. Все-таки, я еще нездорова. И никто меня не лечил. Значит, нужно самой этим заняться.
Вот ромашка, бормотала я, разбирая цветы. Успокоит и снимет воспаление. А это алоцвет. Кровь обновит. И кошкин глазок. Укрепит. Я живо нас обеих на ноги поставлю!
Плеснула воды в чайник, повесила его над огнем.
Нам нужно сегодня помыться, серьезно произнесла я. Иначе кровососы нас съедят и обгложут до костей. После того, как чай попьем, надо будет к дому сходить. Там поищем что-нибудь полезное. Тебе вот платье не помешало б новое. Это смотри, слишком малое. Так и расползается по швам. Может, найдет какую-нибудь старую вещь, которую можно будет перешить?
Тут вдруг во дворе пропел петух, и Лиззи удивленно глянула в сторону окна.
Птицы? произнесла она. Здесь? Откуда?
Вот и мне любопытно, откуда.
Дом аптекаря стоял далеко от прочих домов. До соседей добираться час, а то и полтора. А петух горланит у нас во дворе! Не мог же он в лесу жить? И сбежать из поселка в глушь, где есть совершенно нечего, тоже вряд ли мог.
Пойду-ка, гляну, пробормотала я.
Лиззи ни слова не говоря, колобком скатилась с нашей постели, ухватила свою игрушку, и потуже затянула шерстяной платок, в который была укутана.
И вместе мы выдвинули во двор.
Позади флигеля, в беседке, наполовину заваленной снегом, важно разгуливал огненно-рыжий, с черным блестящим хвостом, петух. Все сугробы вокруг были украшены следами куриных ног, а немного поодаль слышалось протяжное кудахтанье кур.
Вот чудо, пробормотала я. Откуда они тут?
Может, оттуда? Лиззи указала пальцем на снеговую кочку с черным круглым провалом оконца, откуда курился пар. Смотри, вон одна птица из окошка выглядывает!
Я вернулась за лопатой, и мы вдвоем с Лиззи прочистили короткую тропинку к этой непонятной кочке. Впрочем, почему непонятной. Это был домик для кур, совсем маленький, летний. Туда зайти можно было, лишь согнувшись в три погибели. Сейчас он стоял, засыпанный снегом вместе с крышей.
Да и кур-то у нас было всего с десяток. И тех Клотильда переловила и забрала себе.
Эти откуда взялись? И, главное, как зимой одни выжили? Что ели?
Лиззи лишь пожала плечами. Разумеется, у нее не было ответа на мои вопросы.
Наверное, не всех Клотильда поймала, заметила я, стуча лопатой по низенькой крохотной дверке.
Домик ответил мне настороженным кудахтаньем и долгим «ко-ко». Значит, верно куры там оставались! А снег, завалив клетушку с крышей, уберег их от стужи!
Смотри, сестрица, произнесла Лиззи, что я нашла! Какой камешек забавный!
Я глянула.
На детской грязной ладошке лежало яйцо!
Свежее, еще теплое!
Лиззи! прошептала я. Это не камешек! Это же куриное яйцо мы спасены, Лиззи! Иди-ка в дом, положи его в миску. Позже его съедим. А я попробую открыть эту примерзшую дверь!
Это удалось мне не сразу. Тело у меня было тонкое, совсем легкое. И я толкала эту дверь плечом, и с разбега, очень долго. Снова и снова, пока она не поддалась.
В лицо мне пахнуло смрадным теплом. Еще бы! Всю осень и зиму не убирали и не проветривали.
Я приоткрыла дверь и с трудом, согнувшись, протиснулась в домик для кур. Курятник это уж слишком громко. Так, клетушка два на два, с жердочками и парой гнезд.
Внутри ужасно воняло и было сыро, но зато тепло. Кур, ютящихся на жердях, я насчитала семь. Верно, Клотильда переловила не всех. А они, может, цыплят вывели?
В углу стоял узкий высокий ящик, заляпанный куриным пометом.
Ага! пробормотала я. Ящик с пшеницей!
Он был наполовину опорожнен, пшеница вся испачкана. Но все же, видимо, курам хватило его, чтобы прожить холода. А попить они выходили через круглое оконце под потолком, клевали снег.
Я очистила пшеницу, сняв с нее верхний слой, уже взявшийся коркой.
Куры тотчас налетели на чистое зерно с квохтаньем. Видно, давно не ели нормально.
А я тем временем пошарила по гнездам.
Гнезда тоже были грязны и запущены. Кое-где были остатки скорлупы. Наверное, куры расклевывали свои яйца, когда было совсем голодно.
Но и пяток свежих, новых яиц я нашла.
Вот это повезло! прошептала я задыхающимся от счастья голосом.
Дома Лиззи ждала меня. Свистел носиком закипевший чайник.
Лиззи! воскликнула я бодрым голосом, показывая ей яйца. Смотри, что я нашла! Смотри, как много! Знаешь, что это?
Лиззи, сидя на нашей постели перед огнем, не отвечала. Только смотрела на меня виновато, испуганно. И губы ее были перепачканы в желтке.