Пока нет ящика с песком, пусть со мной побудут, сказала она.
Главное, не делать хмурых лиц, сказала я, прибирая Лиззи волосы. Мы, конечно, не одеты как графини, но уж точно не побирушки. И товар у нас самый лучший. А лица чистые и румяные. Это потому, что мы умывались этим чудесным мылом! Поняла? Всем так и говори.
Положив все это добро в корзинку да сунув флакон с маслом за пазуху, я усадила Лиззи на санки, и мы двинули к поселку.
Все-таки, я окрепла за эту пару дней, что жила не у Клотильды.
И тут дело не только в том, что я потихоньку стала есть и дышала не смрадом ее душного дома, а свежим воздухом родного сада. Но и травы; мои травы, которые я умело подбирала, давали мне сил.
Ела я хоть и мало, но вволю. Ровно столько, сколько мне хотелось. Спала спокойно, не вздрагивая от каждого шороха, и не видя душных кошмаров во снах.
Силы стали прибывать ко мне.
Думала, до поселка буду добираться вечность. Но пришла очень скоро, всего за полчаса, хоть и приходилось тащить санки с Лиззи.
В поселке было оживленно. Солнечная морозная погода располагала к прогулкам, да и скоро праздник Люди заготавливали мясо и сыры для угощения. Елки несли из леса.
Лиззи крутила головой, рассматривая улицы, прохожих, товары в витринах.
Полосатые красно-белые конфеты к празднику, колбасы, караваи хлеба все это манило ее. Она то и дело громко втягивала слюнки, насмотревшись на лакомства, и крепче сжимала ручку корзинки. В глазах ее была надежда. Но вслух она ничего не просила.
Бедный ребенок.
Баловал ли ее Жан, ее отец, сладостями?
Вряд ли.
Он даже не заботился о том, сыта ли она, одета ли. Какие уж тут конфеты.
Как же так можно относиться к собственному ребенку?
Несмотря на то, что она очень похожа на Жана, такая же красивая, синеглазая, я не испытывала к ней неприязни. Симпатию, где-то жалость, но не ненависть. Нет.
Да, я понимала это его кровь, его плоть. Того человека, который меня, по сути, ограбил и вышвырнул из жизни. Из своей, из моей собственной.
Но было в девочке нечто, чего в Жане не было. Готовность отвечать добром на добро и благодарность.
Он-то любил, чтоб ему все приносили на блюдечке. Все выискивал, чем бы поживиться. Выгоду для себя искал.
А в малышке этого не было.
Она была бескорыстной и открытой добру, несмотря на все горе, что уже успела пережить. Хотела верить и хотела искренне любить.
А еще она была упрямой, ух! Не то, что Жан, этот ленивый хитрец
Поэтому о малышке Лиззи я вдруг подумала, как о своей дочери. Как будто я была ее матерью.
«Она моя! твердо решила я. И не важно, что мы не родные. Она моя, и точка».
Глава 4. Мыло и ножка от стула
Хозяйка встретила нас неприветливо. Две оборванки, наверняка клянчить что-то станут?
Чего надобно? рыкнула она. Сегодня милостыни не подаю.
Но я, несмотря на ее недобрый взгляд, весело ей улыбнулась, и произнесла:
Доброго дня, хозяюшка. Не посмотрите ли наш товар? Может, возьмете?
Товар? удивленно вскинула брови она, оглядев меня с головы до пят. У вас?
Ну да, я улыбнулась еще шире, взяла у Лиззи из корзинки кусок мыла в подарочной упаковке, перевязанной тоненькой ленточкой. Протянула его женщине. Мыло. Для девиц. Мыть волосы, чтоб блестели, лица, чтоб были чистыми. Приятно пахнет. Хорошо пенится.
Хм, протянула хозяйка, принюхиваясь к куску. Он пах розами. Острый, настоящий аромат.
Где взяли? строго спросила хозяйка лавки. Мне ворованного не надо!
Мы не украли! Это наше! выкрикнула Лиззи сердито.
Отец мой сам сварил, мягко ответила я. Аптекарь из рощи. Помните такого?
А-а-а, протянула лавочница. То-то я смотрю, лицо у тебя знакомое. Аптекарская дочка, стало быть? И что, верно хорошо твое мыло?
Я, ни слова не говоря больше, стащила с головы платок, встряхнула волосами.
Волосы, с которыми я так долго возилась, были у меня все-таки чудесными. Словно тонкая льняная пряжа. Не зря я их расчесывала и распутывала!
Сплетенные в косу, они лежали на плече, сверкая, как светлое золото с платиной.
И лицо у меня было чистым, светлым. Ни прыщей, ни болячек. На морозе зарумянилось, поэтому нездоровой бледности не видно было.
Хм, хм, повторила хозяйка, разглядывая меня, мою распущенную косу. Даже потрогала светлые пряди.
Тут сунулась Лиззи, изо всех сил крутя красной от мороза мордашкой, улыбаясь
и тоже демонстрируя светлые коски и свою красоту.
Ну, пожалуй, давайте, произнесла, наконец, хозяйка лавки, смягчившись. Сколько за штуку?
Четыре медных, весело ответила я. Уступлю за три, если по медяку еще и это мыло возьмете.
И подала ей хозяйственное.
А это что? настороженно спросила женщина.
Это для стирки хорошо, серьезно ответила вместо меня Лиззи. Если уронить на фартук масло, и сразу же затереть этим мылом, то и пятна не останется!
Этому я ее научила. Из уст малышки это звучало просто готовым рекламным слоганом. Словно ребенок уже попадал в эту ситуацию и с помощью этого мыла все исправил.
Попробовать можно? настороженно произнесла хозяйка лавки.
Она тут же смочила краешек своего фартука, намылила его, вспенила. Немного потерла. И эта частичка ткани стала белой-белой!
Если его накрошить в чан да прокипятить белье, сказала я, будет кипенно-белым. А если мыть руки и ноги, больные грибком, то вылечиться можно. Да и верного пса вылечить, если подхватит лишай или чесотку.