В июне сорок четвёртого, подчеркнул Кольцов, и по его усталому лицу пробежала тень. Я тогда уже командовал дивизионом батарей противотанковых орудий, а форсировали мы с ходу бурную реку Западный Буг. Что там делалось, Игорь Михайлович, уму непостижимо. Немцы шквальным огнём из миномётов и орудий атаковали плот из брёвен, на который мы поставили наши орудия. Волна крутая, холодная, как лёд, и я боялся, что меня смоет в реку. В сорок втором под Сталинградом во время переправы на другой берег в наше судно попал снаряд, и оно стало тонуть. Бойцы прыгали в Волгу и добирались вплавь. А я и тогда не умел плавать, и меня спас старшина Шпак, мой боевой друг по дорогам войны...
Даже так? прервал Кольцова Карпов. Я об этом не знал.
Он схватил меня своими сильными руками и потащил к берегу, черпая под себя воду. Признаюсь, я в ту пору перетрусил. А на Западном Буге всё обошлось как нельзя лучше, продолжал майор. На середине реки в наш плот угодил снаряд, троих артиллеристов убило. Кольцов тяжко вздохнул. Мой дивизион потерял три орудия. С плота мы видели, как на берегу, куда мы высаживались, стояли немецкие танки и стреляли из орудий. Наш плот подошёл раньше других, мы мигом стащили с него орудия, развернули их и открыли по врагу огонь. Мои люди, товарищ полковник, сражались как львы! Мы надёжно прикрыли переправу от немецких танков. В том бою нам удалось уничтожить 13 танков, в том числе два «тигра»... С минуту Кольцов молчал, потом сообщил: На другой день к вечеру в числе других офицеров мне было присвоено звание майора. Командарм, человек уже немолодой, воевавший под Сталинградом, вручил мне погоны майора и тепло поздравил с победой над врагом. «Будешь ещё так бить фашистов получишь звание подполковника», сказал генерал. Я едва ли не до слёз был рад, что на моих погонах засверкало по одной звёздочке...
На столе заворчал полевой телефон. Карпов снял трубку. Ему звонил начальник штаба полка, чтобы узнать, в какое время состоится совещание.
А вам разве дежурный не передал? спросил Карпов.
Передал, ответила трубка слегка басовитым голосом, но я решил проверить, не перенесли ли вы его на позднее время, поскольку уезжали в штаб армии.
Нет, не перенёс. Вам, а также трём командирам дивизионов надо быть на совещании. Я доложу о своей поездке в штаб армии. Вам надлежит срочно дать в тыл армии заявку на снаряды, бутылки с зажигательной смесью и так далее. Ясно?
Будет исполнено, товарищ полковник! Игорь Михайлович, можно задать вопрос?
Говори!
Правда, что вам дают артиллерийскую дивизию, и вы станете генералом?
Кто тебе это сказал? проворчал в трубку Карпов.
А вот этого я вам не скажу, хохотнул в трубку начальник штаба.
Пока не ухожу, но разговор старшего чина со мной был. Говорю тебе как своему боевому другу, а не для новых слухов.
Смущённый этим разговором полковник положил трубку на аппарат. Невольно подумал, понял ли майор, сидевший перед ним, о чём его спрашивал начальник штаба полка... А в голове Кольцова в это время родилась своя дума: «Вот и Карпов скоро получит звание генерала, постараюсь поздравить его. Служим-то мы с ним в войсках 1-го Украинского фронта, да ещё земляки, родом из Горького...» Карпов достал папиросы и закурил. Предложил майору, но тот отказался.
Я ещё не всё вам поведал, Игорь Михайлович, есть у меня к вам вопросы. Я вас не задерживаю?
Ничуть! Карпов улыбнулся. Ради такой встречи с человеком с того света я готов слушать до вечера. Ты вот что скажи: как тебя «похоронили»?
Майор добродушно улыбнулся, но тут же его лицо посуровело.
Всё просто, Игорь Михайлович, начал он. В глухом селе машину разбомбил «юнкере»,
и все, кто был в ней, погибли. Так мне потом говорили сельчане, когда меня подобрали на третий день лесник и его жена Катерина. Взрывной волной меня отбросило в канаву у самого леса. Там я пролежал три дня без сознания. На четвёртый день очнулся. Страшно захотелось пить. Видно, недавно прошёл дождь и в канаве была вода. С трудом подполз к ней и напился. А вот из канавы выкарабкаться никак не мог, совсем обессилел...
Ты бы отдохнул и снова попытался выбраться, подсказал Карпов.
Я так и сделал. Кольцов облегчённо перевёл дух. Кому охота умирать в канаве?.. Стал руками грести землю так, что пальцы были все в крови и сильно ныли. А тут ещё рана на груди давала себя знать. Видно, бинт прилип к ней, и едва шелохнусь, как сразу появляется тягучая боль. Впечатление такое, что кто-то методично колет иглой тело...
Карпов не вытерпел, поинтересовался:
Так ты вылез из канавы?
Совсем не вылез, только наполовину, сказал майор с огорчением и досадой. Кругом тишина, слышно, как в лесу поют птицы. И вдруг вижу, метрах в десяти от леса остановилась крестьянская телега, в которую запряжена лошадь светло-коричневого цвета. Слышу голос старого мужика: «Ты, Катерина, дай лошадке поесть сена, а я мигом притащу сухого хвороста». В ответ до меня донёсся голос Катерины, должно быть, его жены. Я набрал воздуха и крикнул во всё горло: «Умираю, спа-сите-е!» Они услышали. Мужик подбежал к канаве и ошалело глядел на меня. У него была курчавая чёрная борода, как у цыгана, на голове кепка, на плечах серая фуфайка, старая и замасленная. Зато брюки военного покроя аккуратные, видно, жена отутюжила их...