Фрейлейн Оксана, ваша помощь необходима. Вчера захватили разведчика нужно его допросить.
Где захватили, в лесу?
Нет, в местечке. Прошел бандит через все наши посты.
Оксана равнодушно пожала плечами:
Может, это совсем и не разведчик, просто обыкновенный крестьянин заблудился
Ну, был бы обыкновенным крестьянином, не болтался бы ночью на огородах.
Что же у него нашли?
Ничего.
Без оружия и разведчик? Вы шутите, господин Вильгельм. Заставляете меня, больную, подняться неизвестно ради кого.
Фрейлейн Оксана, не мне вас учить. Эти русские могут прикинуться кем угодно. Отсутствие оружия может быть маскировкой, на случай провала. Я считаю: всех их надо расстреливать без всяких допросов.
Господин Вильгельм, вы очень жестоки, а это вас не украшает.
Не будешь жестоким проиграешь войну! Мой фюрер учит отбросить прочь химеру человечества жалость. Чтобы господствовать над миром а нам богом дано такое право, нужно быть Твердым и жестоким к врагам, не бояться крови и убийств. Помнить все для рейха!
Ну, господин Вильгельм. Как спокойно вы говорите о таких вещах. Мне делается страшно. И Оксана передернула плечами.
Продолжим наш разговор в машине, непривычно сухо сказал Циммер.
В машине после неприятного разговора оба молчали. Циммер сидел впереди с подчеркнуто официальным видом. Оксана задумчиво смотрела в окно, ею овладела непонятная тревога.
Черный «опель» заскрипел тормозами, остановился. Комендант с важностью открыл дверцы кабины. Оксана молча пошла вперед, мимо молоденького часового, застывшего у входа с автоматом на груди, застучала туфельками по ступенькам высокого крыльца.
В комнате она опять почувствовала непонятное беспокойство. Что с ней? Неужели на нее так подействовал этот неприятный разговор с шефом?
Оксана сидела за отдельным столиком вместе с Лидой, секретаршей Циммера. Лида деловито стучала на машинке. Руки у нее белые, пухлые, лицо румяное
кукла, да и только. Немецкие офицеры наперебой ухаживают за ней, приглашают на вечеринки. Но Оксана знает: у Лиды только личико кукольное, а девушка она серьезная и неглупая. Лида чем-то нравится ей, есть в ней что-то настоящее.
Стенные часы пробили девять. Открылись обитые черным дерматином двери кабинета коменданта. Офицер в черном кителе подал Оксане знак рукой мол, шеф ждет.
Оксана не торопясь спрятала сумочку в ящик стола, поправила светлую кофточку, глянула мельком в окно. На дворе в небольшом палисаднике старые яблони покачивались на ветру, трепетала листва, сквозь которую виднелись краснобокие яблоки. Совсем как когда-то, в той, довоенной жизни Постоять бы под яблоней, послушать тишину, собраться с мыслями.
А она немало передумала за последнее время. После того как кто-то подорвал немецкую комендатуру, она вдруг ясно представила себе, что могло ожидать ее, окажись она там. Шеф нередко вызывал ее на ночные допросы. А ведь партизаны могут подослать человека, который подкараулит ее и Страшно, так страшно погибнуть от руки своих.
Может И она вздрогнула от возникшей догадки. Может, пойманный разведчик как раз и есть тот человек, которому было поручено ликвидировать ее? Он же и те люди, что его послали, не знают, почему она пошла служить к немцам. Она должна была, обязана войти в доверие к врагу, а потом
В доверие она вошла, а вот «потом» все еще не наступало. В чем же дело, что случилось?
Первые дни войны.
Горят Митковичи. Жители спешат эвакуироваться со своим небогатым скарбом много ли унесешь на себе, пробираются к станции, боясь не поспеть к эшелону, специально сформированному для беженцев. Наконец подали паровоз. Он ждет сигнала к отходу. А кругом рвутся бомбы, на речке Птичь горит переправа.
Оксана тоже решила бежать от немцев. Наскоро собрала рюкзак, схватила кошелку, кое-какие продукты и побежала на станцию. Как в тяжелом, страшном сне медленно брела она по перрону, всматривалась в раскрытые двери теплушек. Людей в теплушках яблоку негде упасть, но беженцы все прибывают в основном старики и женщины с детьми, торопливо лезут в вагоны, суетятся, громко плачут детишки
Оксана остановилась на самом краю платформы.
Товарищ Рутковская!
Девушка обернулась на голос, увидела Рубиса, секретаря райкома партии. Она хорошо его знала.
Иван Иванович, добрый день! И вы тут?
Как видишь. Семью отправляю. Он глянул в сторону станционного домика. И чего тянут? Дождутся, что бомбами закидают.
Ой не говорите так. Тут же дети Оксана смущенно улыбнулась. Вот и мне бы надо Только смотрю всюду полно
Рубис еще нестарый человек, с умными навыкате глазами, всегда спокойный и выдержанный. Даже и сейчас, в этой людской толчее и суматохе, он сохраняет хладнокровие. На нем полувоенный френч, перехваченный ремнем, бриджи и хромовые сапоги, на голове кепка.
Я тебя, товарищ Рутковская, признаюсь, искал. Через райком комсомола.
Искали? Зачем?
По серьезному делу. Он взял ее под локоть, повел в сторону от толпы.
Пронзительно загудел паровоз.
Иван Иванович, эшелон может уйти.
Пусть идет!
Так мне же нужно
Что тебе нужно, давай подумаем вместе. Эвакуация твоя отменяется.