Мутал сперва обратился в рудничный комбинат.
Но оказалось, что труб сорокадвухмиллиметровых и толще очень мало и у самих шахтеров, а главное, они настолько дефицитны, что без специального разрешения из центра дать их колхозу нельзя.
Два дня ходил Мутал по реем инстанциям, побывал у главного инженера и директора комбината, звонил в центр, в управление. Объяснял, умолял. С ним соглашались, но разводили руками помочь не могли.
И тут, когда Мутал готов был отчаяться, прибежал муж Муборак, бригадир строительной бригады в Чукур-Сае Рузимат, горячий и честный парень, можно сказать, влюбленный в Мутала. Он сообщил: один из крупных хозяйственников берется помочь. Условие? Килограммов сто свежих помидоров, столько же огурцов из парника на праздничный стол и поручение в Госбанк. Впрочем, поручение на перечисление стоимости труб можно выписать после праздника. И Мутал он этого не думает скрывать махнул рукой:
Забирай хоть весь парник! Были
бы трубы
Тогда-то, «достав» трубы, Мутал посоветовался с Муборак и распорядился отпраздновать Первое мая.
Ведь все равно какая работа в праздник? А еще он решил во время угощения рассказать колхозникам открыто, без утайки, о всех трудностях, призвать их к организованности, выдержке. Такой разговор и е самом деле получился, когда люди расселись за праздничные столы. Колхозники, конечно, и сами уже знали о беде, беспокоились за посевы в Чукур-Сае. Поэтому после решительного слова Мутала они единодушно высказали готовность помочь только дай команду!
Стычка с шофером? Да, стычка была, как раз перед тем, как Мутал собрался в горы. Верно, в этот день он поехал в горы и уже там узнал о несчастье.
Мутал принадлежал к той категории людей, которые ни минуты не могут быть спокойными, когда чувствуют за собой ответственность или готовятся к трудному делу. Наверное, поэтому, выступив перед колхозниками в самый разгар веселья, Мутал вдруг почувствовал, как властно потянуло его в Чукур-Сай. Он не вытерпел сказал об этом парторгу.
Вот и хорошо! обрадовалась Муборак. Я тоже поеду с вами. Оттуда свернем на Кок-Булак, поздравим чабанов на ферме. А тут Палван останется.
Через полчаса они уже были в Чукур-Сае. Мутал хотел приблизительно наметить трассу будущего арыка, поэтому они проехали до русла высохшей речки, а оттуда свернули- на Кок-Булак. Там, недалеко от родника, в лощине располагалась молочная ферма та самая, которую Мутал собирался перевести в Чукур-Сай.
Они рассчитывали провести там с полчаса, но чабаны запротестовали: «Не отпустим, пока не поужинаем вместе. Праздник же в конце концов!»
Мутал не решился отказать и до ужина пошел к роднику. Долго сидел он под древним, широко раскинувшим кряжистые ветви талом. Дерево почти засохло и все же густо покрылось молодой листвой. Корни его омывались водами родника. Мутал с тоской глядел на глубокую чашу Кок-Булака. Родник, обычно кипевший, будто огромный котел, и выбрасывавший более двухсот пятидесяти литров ледяной воды в секунду, теперь мирно булькал. Слабая струя, не более тридцати литров, убегала в ущелье.
Подвел Кок-Булак! И хорошо, что все-таки намечается выход!
Мутал отошел в сторонку и растянулся на нежно-шелковистой, по-весеннему свежей траве.
Не то что в Чукур-Сае! Здесь, в тени гор, было даже прохладно. Пряный аромат молодой мяты ударял в нос и, казалось, вместе с кровью растекался по всему телу. Мутал очень любил мяту, и мать, когда была жива, часто пекла ему самсы пышные, в мягкой корочке пирожки с мятной начинкой.
Он долго лежал на спине, провожая глазами редкие облачка, похожие на лепестки цветов яблони. Точно так же в детстве любил он подолгу глядеть на небо, взобравшись на холм неподалеку от дома. То были годы войны, и маленький Мутал чаще всего мысленно рисовал в небе изобретенные им самим самолеты, неуязвимые для врага. Эти самолеты громили фашистов с воздуха, а сам он потом отыскивал на земле своего отца, пропавшего без вести.
Да, неповторимая это пора детство! Кажется, до чего тяжелой была жизнь в годы войны, а все-таки воспоминания о детстве навсегда останутся светлыми, радостно-волнующими. Безмятежное, незабываемое время! Не то что теперь одни заботы
Мутал повернулся на бок. И тут на горизонте, где гряды холмов, точно волны, убегали к низине, показался человек в белой рубахе, на белом коне. Он то взлетал на холм, то пропадал в лощине, будто парус на волнах моря.
Мутал сразу догадался: это один из чабанов, недавно ускакавший в кишлак за вином к праздничному столу.
Вскочив на ноги, Мутал бегом пустился вниз по склону. Подошвы сапог скользили на плоских камешках, незаметных среди густой травы. Приблизившись к ограде, он увидел Муборак, выходившую из юрты, крикнул весело:
Вино на горизонте!
Зато ужин на столе! засмеялась она. Идите полюбуйтесь.
Видимо, она сама хлопотала и на кухне и у стола смуглое лицо разрумянилось, и еще более оживленными, чем обычно, казались большие темные глаза под сросшимися бровями.
Вдвоем они вошли в юрту. Все было готово к празднеству: пол устлан коврами, у стен подушки. А посреди, на низких столиках, составленных звездой, блюда с жареной бараниной, гусями, курами. Стопками сложены еще теплые, с тонкой румяной корочкой лепешки, только что извлеченные из тандыра земляной печи.