«Маленький дядя» посмотрел на старика и заплакал, а кудрявая женщина сказала:
Проходите, дедушка, вы испугали ребенка.
Но старик продолжал стоять, покачиваясь, часто моргая красными веками, и тогда дядя вскочил, взял его за воротник кофты и толкнул в глубину прохода.
Мальчик рассмеялся, потому что старик смешно взмахнул руками, а пенсне его слетело и повисло на шнурочке, и подумал: «Хороший дядя, прогнал старика».
Поезд шел и шел, полка скрипела, снизу гудело, сверху постукивало и вскоре мальчик увидел за окном среди снега черные, обгорелые дома, и танк с опущенным стволом, и грузовик кверху колесами, и еще один танк, и еще один грузовик...
Поезд шел очень быстро, и все это летело назад, мальчик ничего не мог разглядеть как следует.
Потом кто-то опять подошел и остановился у полки, и мальчику стало страшно, потому что он узнал инвалида с розовой клешней.
Инвалид держал об руку военного в шинели без погон, ушанке и с гармошкой на плече. Лицо военного было в темно-зеленых пятнышках, а на глазах черные очки.
И дяде тоже стало страшно. Мальчик увидел, как дядя поперхнулся селедочным хвостом хвост теперь торчал у дяди изо рта.
Дядя кашлял, а инвалид с военным молча стояли и смотрели.
Наконец, дядя засунул пальцы в рот, вытащил селедочный хвост и сказал инвалиду:
Здравствуйте, как будто инвалид никогда не давал дяде дули и никогда не плевал ему в лицо.
Здравствуйте, вежливо ответил инвалид. Мы где-то с вами виделись.
Конечно, конечно, сказал дядя. Может, вы перекурить хотите, так присаживайтесь.
Спасибо, у нас свое есть, ответил инвалид и выложил на столик алюминиевую флягу и завернутый в газету пакет.
Кисонька, сказал дядя кудрявой женщине, погуляй с ребенком, пока люди пообедают.
Кудрявая женщина сердито посмотрела на дядю, взяла на руки «маленького дядю» и вышла в коридор, а дядя торопливо порылся в корзине и выставил на столик два покрытых никелем железных стаканчика.
Инвалид отвинтил крышку фляги и налил в стаканчики, а военный начал шарить пальцами по столику, натыкаясь то на флягу, то на пакет, пока не опрокинул один стаканчик.
Эх, ведь чистый спирт, сказал инвалид, снова налил и вложил стаканчик военному в руку.
Дядя быстро достал тряпку и начал вытирать лужицу на столике.
Зачем? поморщившись, сказал инвалид.
Как же, как же, сказал дядя. Вот товарищ слепой рукав намочит.
Инвалид и военный выпили, крякнули, и инвалид начал разворачивать одной рукой пакет.
В пакете был точно такой пирог, какой ел мальчик утром. Только не кусочек, а громадный кусок, мальчику его б хватило на целый день, а может, и на два дня.
Закуска дрянь, сказал инвалид. По коммерческим ценам давали...
Он вынул из кармана тяжелый золотой портсигар и раскрыл сто. Портсигар был плотно набит кислой капустой.Инвалид зачерпнул клешней горсть капусты, затем взял руку военного и тоже сунул ее в портсигар.
Они выпили и сразу же, не переводя дыхания, налили и выпили опять.
В это время поезд застучал по мосту, и инвалид сказал военному:
Вот она, Волга.
Они выпили снова, и лицо военного стало красным, а щеки инвалида, наоборот, побелели.
Головы их мотались низко над столиком, а за головами в окне до самого горизонта стояли припорошенные снегом танки, машины и просто непонятные, бесформенные куски.
Кладбище, сказал инвалид. Наломали железа.
Они выпили, и инвалид сказал:
Давай фронтовую...
Пальцы у военного часто срывались, он бросал мелодию на середине и начинал сначала.
Вскоре у купе собралось много людей. Толстая женщина сказала:
Браток, а может, ты «Васильки-василечки» сыграешь?
Но военный продолжал играть одну и ту же мелодию, обрывая ее на середине и начиная сначала.
Голову он повернул к окну, и очки его смотрели на заснеженное железное кладбище, где летали вороны, очень черные над белым снегом.
Локоть шинели у военного был вымазан повидлом от пирога, и инвалид взял пирог, встал, пошатываясь, и сказал мальчику:
Кушай, пацан.
Мальчик увидел перед собой плохо выбритое лицо, дышавшее сквозь зубы горячим, остро и неприятно пахнущим воздухом, и отодвинулся подальше в самый угол.
Если мальчик не хочет, сказал старик в пенсне, я могу взять.
Нет, пусть пацан съест, сказал инвалид и положил пирог возле мальчика.
Поезд начал стучать реже, зашипел,
и ни о чем не думал.
Постепенно шаги и голоса стихли, остался лишь привычный гул поезда да скрип полки. Мальчик опустил ресницы и увидал перед собой яркие розовые круги.
Он понял, что это свеча, повернулся набок и круги стали черными. Потом он вспомнил, что больше нет дядиных чемоданов, разогнул ноги в коленях и начал уже засыпать, когда какой-то шорох разбудил его. По купе ходил старик в пенсне. Он ходил на цыпочках, с полусогнутыми руками, и заглядывал в лица спящих. Потом он очень медленно, как слепой, вытянул руки вперед и шагнул к окну. Голову он поворачивал рывками то в одну, то в другую сторону, и губы его шевелились. Мальчик лежал неподвижно, он видел часть спящего лица толстой женщины, раскрытый рот и ее потную шею, видел огонек свечи в темном окне и протянутые к этому огоньку пальцы старика. Пальцы потянулись дальше, и огонек появлялся теперь то среди волос старика, то на его бородке. Вдруг пальцы быстро прикоснулись к висящей на крючке у окна сетке с хлебом и так же быстро, точно хлеб этот был раскаленный, отдернулись назад.