Как хоронили ее, я не видел, сказал он старушке; голос его был какой-то странный, чужой. Мне сказали, что она умерла, я ушел, а она осталась в больнице, укрытая одеялом... глупо я поступил, мало ли что.
Он понимал, что говорит какую-то ерунду, и все-таки ему было приятно слышать свой необычный, чужой голос, и сердце его колотилось необычно короткими толчками, от которых побаливали виски и затылок.
Глупо, согласилась старушка. Верно, глупо.
Это была добрая старушка,
она со всеми соглашалась.
Ведь, бывало, с фронта присылали похоронные извещения, а человек жив, верно ведь? сказал Сергей.
Он говорил уже вообще какую-то несуразицу, он отлично помнил, как мать хрипела, и шея ее выгибалась, а голова была глубоко погружена в подушку.
Верно, согласилась старушка.
Это была добрая старушка.
Посреди сквера плескал фонтан, вода лилась из аиста с отбитым клювом, вместо клюва у него торчал ржавый кусок трубы, двое солдат в выходных мундирах любезничали с девушкой в носочках, время от времени она начинала хохотать и хлопала то одного, то другого ладонью по спине. Звенели трамваи, со стороны станции слышались гудки паровоза, а неподалеку виднелась закусочная под тентом, высокие столики, цветные колбы с соками, никелированный цилиндр для варки кофе и большой плакат. Его легко можно было прочитать даже отсюда: «Кофе мелется при покупателях».
Сергей видел все это, чувствовал все это, понимал все это и все-таки он подошел к женщине и сказал:
Простите... У меня испачкано... Вот здесь, на щеке.
Пожалуйста, сказала женщина.
Сергей даже вздрогнул, когда она начала говорить, до того у нее был знакомый голос.
Дайте ваш носовой платок, я вытру, сказала она.
Он дал ей носовой платок, и она сказала:
Наклонитесь. Где испачкано? Я что-то не вижу.
Здесь, сказал Сергей, взял ее руку и прижал к своей щеке. Здесь, повторил он, проведя этой легкой прохладной рукой по своим глазам и подбородку.
Женщина посмотрела на него, испуганно выдернула руку и оттолкнула голову Сергея от своей груди.
Что с вами? удивленно спросила женщина, немного погодя оправившись от испуга.
Ничего, сказал Сергей. Ничего, все в порядке... А вообще извините, я немного пьян.
Женщина отдала ему платок, встала и пошла. На ней была серая юбка и вязаная пушистая кофточка с отворотами, лицо у нее тоже было молодым, хотя ей было уже больше пятидесяти, и волосы ее лишь кое-где еще оставались темно-каштановыми.
Сергей хотел пойти следом и все-таки продолжал стоять. Он пошел слишком поздно, женщины уже нигде не было, ни в сквере, ни на улице перед сквером. Он вошел в здание вокзала, он очень спешил, толкая встречных, шел по туннелям-переходам, по гудящим металлическим лестницам, спускался на платформы.
Вокруг были вагоны, девушки в брючках и пожилые транзитники с поезда торопливо хлебали борщ в филиале ресторана прямо на перроне.
Он вернулся назад в сквер очень усталый, ему было жарко. Он снял пиджак и закатал рукав, а золотые запонки положил в задний карман брюк.
Старушка по-прежнему гладила котенка и улыбалась, когда котенок шершавым розовым язычком лизал ее коричневые, как у мощей, пальцы.
Плескал фонтан, аист лил воду из ржавой трубы в выщербленный цементный бассейн, вдали красовалась надпись: «Кофе мелется при покупателе», а на скамейке, где раньше сидела женщина с газетой, сидели теперь трое: светло-рыжий мужчина с большим носом и в шляпе, такая же светло-рыжая носатая женщина, явно сестра, и кудрявая темноволосая женщина в белом пыльнике.
У мужчины на пальце было золотое обручальное кольцо.
Поговорили? спросила старушка.
Нет, сказал Сергей. Она куда-то исчезла.
Что же это вы? сказала старушка. Может, действительно, только родственница.
Старушка начала мять котенку живот. У старушки тоже было толстое обручальное кольцо, только серебряное, оно болталось у нее на высохшем пальце.
Может, она здесь живет? сказал Сергей. В этом городе, а может, проездом.
Тут народу ездит, его и в Москву, и за Москву, и куда угодно, сказала старушка.
Прошла школьница в форме с кружевным воротником, с виолончелью в чехле. Старушка посмотрела ей вслед и сказала:
Отличница. Хорошо теперь дети растут. Музыканты.
Сергей глянул на часы, встал и пошел по направлению к вокзалу.
Уже у самого выхода из сквера он остановился, пошел назад и сказал старушке:
До свидания, мамаша.
Счастливо, сынок, сказала старушка и улыбнулась.
Это была очень добрая старушка.
Сергей взял чемодан в камере хранения и вновь пошел по туннелям-переходам, затем по гудящей металлической лестнице.
У вагонов суетились люди, начиналась посадка, но мягкий вагон был почти пустым, и Сергей оказался в купе один.
Надо спать и ни о чем не думать, сказал он себе вслух. Завалюсь сейчас до самого утра.
Он разделся и лег на мягкий диван, поезд уже шел, и пружины тихо позванивали.
Он лежал на правом боку, потом на спине, а пружины позванивали, и он вспомнил вдруг мелодию из фильма, который смотрел еще до войны. Это был
уже едва слышно, а затем и вовсе умолкли.
Сергей поднялся, затянул галстук, одел пиджак, взял чемодан и вышел из вагона.
Он думал, что на улице дождь, но на самом деле светило солнце, небо было без единого облачка, и в привокзальном палисаднике цвела черемуха.