И всё же он понимал её. Каждый раз, ложась с женой в одну постель и представляя на её месте другую женщину, он понимал и прощал её. Ведь глаза её горели лунным светом, отражённым в воде, лишь когда она смотрела не на него. Так же, как и сам Рудольфус мысленно очерчивал овал другого лица.
Пусть так, думал Рудольфус, склоняясь над ясным ликом Беллы с поцелуем. Её ресницы трепетали, когда она закрывала глаза. Представляла ли она в этот момент, как Голос льёт в уши ей свою мелодию, как Лорд Волдеморт, щекоча и, едва касаясь, проводит пальцами по её страстно изогнутой спине, как обжигает его дыхание её обнажённую шею? Рудольфус злился и сжимал до синяков её острые плечи, а Белла лишь смеялась и в ответ впивалась острыми ногтями ему в спину, губами в губы, оставляя порой маленькие кровоточащие ранки.
* * *
Рудольфус с трудом мог сказать, что произошло в ту ночь. Хорошо помнил он только одно: когда господин пропал, Белла плакала без остановки несколько часов. Замолкала и вновь начинала рыдать. И так раз за разом, снова и снова. Пока Рудольфусу не отказало самообладание. Чувствовал ли он что-то схожее с тем, что переполняло его, когда он разбивал нос Тонксу? Наверняка. Такой злости он и правда давно не испытывал.
И дальше всё было делом техники. Лорд Волдеморт давно отошёл от образа благого проповедника и каждый из них его последователей, Пожирателей Смерти имел на своём счету не одну невинную или виноватую душу. Но это не волновало Рудольфуса. Уже до конца десятилетия они должны были построить новый мир, и те, кто стоял на пути, закономерно
были приговорены к уничтожению.
Однако молодой мракоборец и его жена стали фатальной целью для вошедших. Их схватили на месте: Рудольфуса, Рабастана, Беллу и Барти непутёвого сына одного из их главных политических противников, что увязался за Лестрейнджами. И бросили в Азкабан дожидаться, что же случится быстрее: Голос вновь обретёт потерянную телесность или же обезумевшие глаза закроются на каменных нарах промёрзшей на северном ветру камеры.
Рудольфус писал стихи, выводя буквы прямо на пыльном полу. С потолка капала вода или слёзы? мешаясь с кровью из прокушенной губы. Это были дурные стихи в них почти не осталось любви, но лишь безграничная разрушающая жалость и ненависть к себе.
Андромеда холод далёких звёзд, несбывшаяся мечта, холодные воды Атлантического океана.
* * *
Не трогай меня, хорошо?
Хорошо.
Рудольфус не собирался спорить с этой ведьмой. Кожа да кости вот, что осталось от Беллатрисы к тому моменту, как Тёмный Лорд пришёл за ними.
Невероятно. Рудольфус не понимал, сомневался он хоть минуту в этом. Или всё, что он делал до этого, служило единственной цели быть свидетелем чудесного воскрешения Голоса. Всё уже не могло быть, как прежде. Белла больше не была ему женой. Глаза её сверкали, словно угли в золе, но душа её была больна и изуродована и своему мужу совсем не принадлежала. Впрочем, как и тело. Теперь всем, что у неё было, владел один лишь Лорд Волдеморт.
Вырванный из всего того, что когда-то было им Рудольфусом Лестрейнджем, он метался и не находил покоя, ища лишь краткие минуты забытья в вине, что как змей-искуситель подливал ему Рабастан, такой же восставший мертвец, как и он сам.
* * *
Высокая, для своих тринадцати, худая и нескладная, с длинными кистями рук и тонкой гусиной шеей, Дельфини сошла по лестнице. Больше всего в глаза бросалось её сходство с бабкой Друэллой Блэк. Если и характер её пошёл в тёщу... Впрочем, в кого бы из родных ни пошёл характер Дельфи в мать, отца или бабушку, сладко Рудольфусу точно не будет.
Ты звала меня, тётя?
Да детка, к тебе пришли.
Дельфи выглядела потерянно. Одежда на ней была простая и явно видавшая виды. Немедленно захотелось спросить, куда уходили все те немалые средства, которые каждый месяц переводились со счёта Лестрейнджей в Гринготтсе.
Дельфини, верно? Рудольфус попытался улыбнуться. Он был уверен, что получилось плохо. Азкабанская худоба и общий потрёпанный вид плохо соответствовал счастливому воссоединению. Может, стоило оставить ребёнка у Юфимии? Он же понятия не имел, как обращаться с детьми.
Рудольфус не надеялся, что сможет пережить второе заключение в Азкабане, после того, как Тёмный Лорд окончательно проиграл, а вместе с ним и все они, конечно. Лестрейндж даже и теперь не мог до конца поверить в это падение. Это было подобно тому, если бы гигантская каменная глыба тонны и тонны чёрного, холодного мрамора вдруг рухнула бы на землю, погребая под собой копошащихся внизу людей. Но это было правдой. Все они брат, жена и господин были мертвы. Харон уже забрал у них по пригоршне галеонов и медленно отчалил от берега. Однако у Рудольфуса всё ещё было здесь одно дело.
Тётя? девочка растерянно обернулась на Юфимию. Дальняя родственница в равной степени его и Беллы выглядела как не очень удачная помесь стервятника и лошади и производила скорее отталкивающее впечатление.
Это Рудольфус Лестрейндж, детка. Твой отец. И он хочет забрать тебя с собой.
Дельфини нерешительно потопталась на месте, затравленно взглянув на Юфимию. Взгляд этот показался Рудольфусу смирением перед злом знакомым, предпочтённым злу неизвестному.