Я не опоздала, тихо, нежным и тягучим тоном ответила Оливия.
Полковник отпустил ее руку и сказал:
Не знаю почему, но сегодня я все утро не мог найти себе места. Я никогда не уверен в том, сможешь ли ты прийти, и эта неопределенность мучает меня.
Но ты же виделся со мной вчера целых три часа, сказала она, шагнув вперед.
Вчера? переспросил он, также шагнув ей навстречу. Вчера все равно, что тысячу лет назад. Я не был уверен, придешь ли ты сегодня.
И отчего же мне не прийти?
Лаудуотер мог об этом узнать и остановить тебя.
К счастью, он не проявляет достаточного интереса к моим делам, чтобы это сделать. Конечно, если бы я не появилась за столом, он устроил бы скандал, хотя я никак не могу понять, почему для него так важно, чтобы мы питались вместе. Безусловно, я получила бы куда больше удовольствия от трапезы, если бы могла принимать пищу в своей гостиной, бесстрастно сказала Оливия так бесстрастно, будто бы она обсуждала дела какого-то постороннего человека.
Я так беспокоюсь о тебе, встревожено ответил полковник. С того самого вечера, когда я услышал, как он издевается над тобой, я просто с ума схожу от беспокойства.
С твоей стороны было мило вмешаться, но, к сожалению мягко сказала она. Это не принесло никакой пользы в том, что касается его поведения. К тому же мы виделись бы гораздо чаще, если бы ты мог приходить в замок.
Ты хочешь, чтобы мы могли чаще видеться? нетерпеливо переспросил Грей.
Улыбка леди Лаудуотер
сюда чай.
Я смог. Во всяком случае, я принес его сюда, ответил Грей, указывая на стол, на котором стояла корзина. Я знал, что ты обрадуешься чаепитию.
Никто еще никогда так не беспокоился обо мне, как ты, призналась Оливия, благодарно и взволнованно глядя на него.
Будем надеяться, что твоя судьба изменится, серьезно ответил Грей, глядя на нее также взволнованно.
Тут Мелхиседек заскребся в дверь и замяукал. Оливия впустила его внутрь. Дружелюбно мурлыча, кот потерся головой о ногу Грея. К лорду Лаудуотеру он никогда не относился с таким дружелюбием.
Тем временем Уильям Ропер облюбовал дерево, росшее ярдах в сорока от беседки, и прислонил к нему ружье. Сам он набил и закурил трубку, сел, прислонившись спиной к стволу, и тем самым скрылся из виду за группой кустов. Не сводя глаз с двери павильона, он ждал развития событий. Для не подозревающих о наличии столь терпеливого наблюдателя Грея и Оливии минуты пролетали мгновенно. У них было так много всего, что нужно было сказать друг другу, и так много вопросов, которые нужно было обсудить. По крайней мере, их было много у Грея, Оливия же больше слушала его, не перебивая замечаниями если не считать попеременно появлявшийся на ее лице и исчезавший с него румянец ведь Грей рассказывал ей о ней самой и о том, как сильно она на него повлияла. А для Уильяма Ропера минуты тянулись медленно ему не терпелось поскорее начать движение по своему пути к Успеху. Он любил долго курить и потому курил крепкий, медленно сгорающий табак; и все же бумажная пачка, в которой он хранил табак, почти опустела к тому времени, как Оливия и Грей вышли из беседки.
Вечер был безветренным, но случайный порыв ветра донес до прогалины едкий запах дыма от трубки Уильяма Ропера. Полковник Грей почувствовал его, не сделав и пяти шагов от беседки.
Проклятье! тихо сказал он.
В чем дело? спросила Оливия.
Ее мысли были слишком заняты присутствием Грея, и, ощутив запах табака Ропера, она все же не поняла, что это может значить.
Это может быть только одно, ответил полковник. Разве ты не чувствуешь этот мерзкий запах табака?
Пустые беспокойства, мягко ответила Оливия, но все же нахмурилась.
Они спокойно направились дальше. Грей был осторожен, не оглядываясь и не показывая своей серьезности, так как не хотел, чтобы наблюдатель понял, что они обнаружили его присутствие. На самом деле, сейчас он и не смог бы ничего увидеть, так как между ним и поляной был слишком густой подлесок, не дававший хорошего обзора, да и Уильям Ропер скрылся за стволом дерева.
Пройдя тридцать ярдов по широкой прогалине, Грей тихо сказал:
Это чертовски неприятно!
Отчего же? спросила Оливия.
Если это дойдет до Лаудуотера, то он начнет вести себя с тобой попросту ужасно.
Хуже чем уже есть, быть не может, со спокойной уверенностью и полным безразличием ответила Оливия. Почему я не могу выпить с тобой чаю в беседке? Ведь она для этого и построена.
И все же, если Лаудуотер услышит об этом чаепитии, то поднимет из-за этого бог знает какой шум. Он станет тиранить тебя еще больше, печально нахмурившись, сказал Грей.
Зачем же мне сейчас волноваться о Лаудуотере? улыбнулась Оливия и провела рукой по тыльной стороне ладони полковника. На мгновение он поймал и задержал ее руку в своей, но его мрачность не исчезла.
Сложность в том, что, кто бы это ни был, он пробыл здесь довольно долго, серьезно ответил Грей. Поляна была заполнена этим мерзким табачным дымом. Что если он видел, как я поцеловал тебя здесь, и потом пошел за нами?