Первым мне предстал обольстительный бюст, а затем и его обладательница, санитарка, открывшая дверь на звонок. Моему взору никак не удается расшнуровать ее корсаж, но он так настойчив, что бедняжка не выдерживает, краснеет и принимается лопотать что-то по-фламандски.
Все ясно: класс румяненькие, вид самочка аппетитненькая. Такая не должна, по идее, долго ломаться, предложи ей какой-нибудь хваткий паренек пойти взглянуть на его коллекцию японских эстампов. Но, с другой стороны, по части заставить вас полетать под потолком они, как правило, не то, чтобы очень Да, таких телочек я имел стадами, и знаю, как их приручить.
О, мадемуазель, вы восхитительны, начинаю я с деланной пылкостью, простите мне мое замешательство, но я никак не ожидал встретить здесь такую девушку, как вы!
Она доходит до высшей стадии багровости и потому больше не краснеет, но губы ее начинают слегка подпрыгивать, а ресницами она хлопает так, будто отстукивает морзянку.
Итак, клиент дозрел для парада-алле:
Позвольте представиться Ришар Дюпон, журналист. Я работаю в редакции «Бельгийской звезды» и по чистой случайности оказался неподалеку от того ресторана, где было совершено нападение на доблестных офицеров оккупационной армии. Но, как мне показалось, была ранена только какая-то девушка, не так ли?
Она не в силах выговорить ни слова и лишь усердно кивает. Я еле-еле сдерживаю хохот, иначе она вот-вот просечет, что я завираю. Но как бы не так девчушка слушает меня, открыв рот.
И что, ее привезли сюда?
Да.
Она мертва, надо полагать?
Нет.
А она выкарабкается?
Главный врач так не считает ей только что сделали второе переливание крови.
Ай-яй-яй!
Я поколебался мгновение, прежде чем сформулировать свою просьбу, настолько я уверен в ее безрезультатности:
Скажите, я могу ее повидать? Малышку как током дернуло:
Что вы, ни в коем случае!!!
Совсем-совсем?
Ни в коем случае, я сказала!
Ну, а исключение для репортера?..
Доктор предписал: никаких посещений и полный покой.
Черт, вот незадача: только ухватил интересное дельце, и на́ тебе
Толстушка лишь глупо улыбается. Видно, что ей очень хочется помочь, но уж больно моя пташка дрейфит перед начальством.
Ах, простите, я, наверное, вас отрываю
Нет-нет, что вы, поспешила возразить она, я дежурю, пока мои коллеги в столовой.
Хм, подумал я, такого случая может больше и не представиться.
А могу я хотя бы узнать личность потерпевшей?
Нам она самим неизвестна.
Как, при ней не было документов?
Никаких.
И здесь ее не знают?
До сегодняшнего вечера
ее вообще никто раньше не видел.
Ну что ж
Я улыбаюсь как можно обольстительнее:
Тем хуже для моей газетенки. Я же могу лишь благодарить судьбу за счастье познакомиться с вами. Могу ли я надеяться на следующую встречу?
Наклонив голову, она промурлыкала, что не знает. Должен вам сказать, друзья мои, что на дамском жаргоне «я не знаю» всегда означает что-то типа: «Что за вопрос! Где ляжем?»
Я спрашиваю, в котором часу мадемуазель заканчивает трудиться, и, услышав, что она собирается слинять где-то к полуночи, обещаю за ней зайти. Подкрепив данное обещание чарующим взглядом, я ретируюсь, и слышу, как за спиной у меня хлопает дверь.
Излишне объяснять, что уходить я вовсе не собирался. Не доходя до решетки на воротах, я устраиваюсь в засаде за кустами бересклета. Растолкую, зачем я все это проделываю, ведь вы такие тупицы, что в башке у вас, похоже, вырос вопросительный знак величиной с канделябр!
Пока эта бестолочь санитарка заливала, что она дежурит и все такое, я скатал в шарик какую-то бумажонку, завалявшуюся у меня в кармане, и сунул ее в замок. Я заметил, что дверь связана с электрической системой охраны и теперь, когда я разомкнул контакт, двухлетний младенец сможет ее открыть.
Свет в холле погас, путь свободен. Возвращаюсь к двери, легонько толкаю ее как и предполагалось, она открывается без особых затруднений. Я вхожу в холл, весь заставленный кадками с какими-то пальмами, потом дальше в коридор. Резиновое покрытие на полу Неплохая была мысль у строителей этого домишки настелить повсюду резины, теперь мои башмаки стучат не громче мушиных лапок на гусином пуху. И еще один плюс: в каждой двери проделан глазок, через который, не входя, можно видеть, что творится в самой комнатенке. Довольно быстро вычисляю палату, куда положили «мисс с фотокамерой» (ибо, за неимением ничего другого, я продолжаю называть ее так). Пухлая санитарка сидит в изголовье и мусолит какую-то книжонку в цветастой обложке. Аж вздрагивает вся, болезная Верно, видит меня на месте героя своего романчика. Этих дурех не разберешь!
Одно меня, правда, удивляет: вместо того, чтобы убавить свет, его врубили на полную мощность. Впрочем, резонно: если бедняжка уже при смерти, то ей он уже не помешает, зато сиделка может постоянно следить за ее самочувствием.
Опять же, и мне этот свет на руку взвожу затвор фотоаппарата и делаю пару снимков комнаты.
ГЛАВА 4
Все эти дела начинают уже становиться небезопасными. Похоже, скоро в мою медицинскую карточку будут внесены серьезные изменения, я чую это, даже не взяв себе за труд как следует прочистить нос.