Почему? удивилась Филифьонка. Всем детям положено ее бояться.
Нас очень часто ею пугали даже Мумрик! Но она ни разу не пришла.
Филифьонка не нашла что ответить и снова взялась за швабру.
Похвально! мимоходом заметила Эмма, одобряя действия племянницы, и прокралась к столу, чтобы налить себе утренний кофе.
Доброе утро, Эмма! с улыбкой поприветствовал ее Хомса. Вид у него был немного взъерошенный он не сомкнул глаз до самого утра. Миса ограничилась легким кивком. Она надела свое повседневное платье и без грима была совсем не похожа на Примадонну.
Утро после успешной премьеры всегда доброе, ухмыльнулась Эмма, усевшись за стол. Но театральный путь никогда не бывает усыпан розами. Запомните это!
Эмма выдержала красноречивую паузу и оглядела своих коллег. Хомса сиял добродушной улыбкой. На мордочке Мисы мелькнула невыразимая печаль. Филифьонка застыла с тряпкой в лапе и часто замигала от волнения.
Особенно сейчас, когда в нашей труппе осталось так мало актеров, продолжила подготовленную речь Эмма. А ведь зрители ждут от нас новых пьес. И мы не имеем права закрыть театральный сезон. Если вы, конечно, хотите играть
Конечно мы хотим играть! завизжали лесные малыши и, забыв про пикник, бросились наперегонки к Эмме. Мы очень хотим играть!
Только этого не хватало, фыркнула та от возмущения. Вы же разнесете весь театр.
И кого мы будем играть? задумчиво спросила Миса.
Никого, вдруг ни с того ни с сего ввернул Хомса.
Двадцать семь мордочек обратили на него удивленные взоры.
Что значит «никого»? воскликнула Эмма. В театре так не бывает. Здесь обязательно
кто-то должен кого-то играть.
Верно. Вот я, например, хотела бы сыграть Клеопатру, отозвалась Миса и по привычке закатила глаза.
Миса, хватит страдать! Ты не на сцене, попросила Эмма и нервно взмахнула лапой, расплескав кофе.
А я могла бы попробовать себя в роли матери двадцати четырех детей, робко сказала Филифьонка.
Ты будешь нашей мамой? обрадовались лесные малыши.
Гениальная идея, усмехнулась Эмма. А на роль отца мы пригласим Снусмумрика
Эмма, послушайте, я все продумал, перебил ее Хомса. В нашей новой пьесе не нужно никого играть. В ней не будет ни Примадонны, ни хора, ни бутафорской луны
Какая пьеса без Примадонны? в голос воскликнули Миса и Филифьонка.
Эмма допила кофе и раздраженно звякнула чашкой о блюдце.
В театре есть правила, которым тысяча лет, и не тебе решать, что здесь должно быть, а чего нет.
Только представьте, не унимался Хомса. Ни гекзаметра, ни заезженных ролей, ни избитой драмы...
На такую пьесу никто не придет, процедила Эмма и тяжело вздохнула. Молодежь и вправду невыносима. Поверьте моему опыту. Я старая театральная крыса и знаю, о чем говорю.
Кто сказал «крыса»? Где крыса? зашумели дети Снусмумрика.
Эмма резко встала и направилась в свой угол. Через несколько мгновений она вернулась оттуда с метлой и, сверкая маленькими хитрыми глазками, обратилась к Хомсе:
Скажу тебе прямо, как заведующему постановочной частью. Пьеса без сценария и гекзаметра грозит провалом. А провал голодной смертью. Хоть кто-нибудь из вас подумал о том, что мы будем есть сегодня на ужин?
У нас остался всего один горшочек бобов и третья часть сладкого пирога, поддержала Эмму Филифьонка. Кажется, она уже распрощалась с ролью своей мечты.
Лесные малыши окружили Хомсу, заглядывая ему в глаза, и хором спросили, как будто от него зависело их будущее:
Что мы будем есть?
Разве настоящие актеры играют за еду? удивилась Миса.
Одной идеей сыт не будешь, буркнула Эмма.
Вот увидите, нас ждет потрясающая овация! провозгласил Хомса, не обращая внимания на назойливых детей Снусмумрика и скептически настроенных коллег. Неужели вы не поняли, что зрителям не нужны никакие сценарии? Им нужна жизнь. Настоящая, реальная жизнь. Зазубренные роли и сухие эмоции их больше не трогают.
Изменить многолетним правилам ради того, чтобы не умереть с голоду! разочарованно вздохнула Эмма. Что бы сказал на это покойный Филифьонк
Так кого же мы будем играть? оживилась Миса.
Смирись, дорогая, Клеопатра не твой уровень, успокоила ее Эмма.
Себя! торжественно объявил Хомса. Мы будем играть самих себя.
Себя? усы на мордочке Эммы встали дыбом.
Конечно! Зачем играть кого-то, если можно сыграть себя? Ну? Разве это не здорово?
Повисла долгая пауза. Актерская труппа погрузилась в раздумья.
Эмма вообразила, как выходит на сцену, берет в лапы метлу и, обращаясь к застывшим в ожидании зрителям, надрывно произносит:
Вы даже не представляете, что такое театр!
Никакая Клеопатра с ней не сравнится.
Миса была ошеломлена. Она так часто играла саму себя в реальной жизни, что растерялась. Неужели она как ни в чем не бывало заплачет на публике и скажет:
Ненавижу прямой пробор!
Филифьонка смутилась. Кто сказал, что нужно быть Примадонной или матерью двадцати четырех детей? Когда можно быть просто Филифьонкой, мечтающей о родственниках и дрожащей от страха при виде насекомых.
Смотрите, паук! закричит она на весь театр и упадет в обморок.
А потом наверняка на сцену выйдет Хомса и спросит у озадаченных зрителей:
Ну, чего уставились? Это жизнь!