Ребята зашумели:
Ножи точить!
Дома строить!
В бетон мешать!
Кто-то сказал даже, что кормить уток: они, мол, гальку жрут. Но Сережа только смеялся да подзадоривал.
Но спорю, в бетон кремень мешают. Бруски для точки инструментов из него делают. Шлифовальный порошок тоже. Ну, а нам с вами он разве не служит? Разве можем мы приготовить без него обед или завтрак?
Обед? Завтрак? разинули рты ребятишки. Как же это? Может, из кремней кашу варят? Или блины пекут?
Из самих кремней, конечно, не пекут и не варят. Но испечь без них блины или хлеб нельзя А почему? Кто знает?
Ребята, переглянувшись, смущенно примолкли. Но один вихрастый мальчишка, видно, что-то сообразил и затанцевал на одной ножке.
А я знаю! Знаю! Для блинов да хлеба требуется мука. А ее получают с мельницы. Правда, Сережа? Там есть здоровенные жернова. Они положены друг на друга, крутятся и все время жуют зерно. Жернова из кремней, да?
Купанье в речке Сережа проводил тоже не так, как Вера. Место он выбрал не на мели, а в заливчике за кустами. Глубина и там была небольшая, но в одном углу все-таки доставало до шейки. Нравилось Петьке и то, что вожатый не сидел на берегу и не кудахтал, как наседка, а купался вместе со всеми. Сбросив рубаху и брюки, он первым бросался в воду и кричал:
А ну, налетай, зюзики-карапузики! Только не все вдруг по очереди. Будем учиться плавать.
Вообще Петька заметил: за что бы ни взялся Сережа, все у него получалось с шутками да прибаутками.
Самое последнее дело и то оборачивалось игрой.
Взять хотя бы войну с клещами. Вера боялась их больше, чем тигров. Стоило какому-нибудь парнишке или девчонке забежать в кусты, как она уже кричала:
Пионеры старшего звена, становись в две шеренги!
Ребята неохотно выстраивались.
Снимите рубашки и пусть стоящие во второй шеренге проверят, нет ли клещей на товарищах.
Мальчишки сопели и делали вид, что проверяют.
А теперь повернитесь все кругом и повторите осмотр взаимно, приказывала вожатая.
От такого серьезного занятия брала даже зевота. А вот Сережа проделывал то же самое по-своему.
Ну что, зюзики-карапузики? спросил он как-то. Устроим охоту на краснокожих?
Устроим, устроим! захлопали в ладоши малолетки.
Тогда ищите друг на друге клещей.
Клещей? Да какие же они краснокожие?
А вот какие. Поймаешь увидишь.
Через минуту один из мальчишек с торжеством закричал:
Поймал! Поймал, Сережа! И правда, краснокожий. Куда его, кровососа?
Неси сюда и лови еще. Соберем всех устроим аутодафе.
В ожидании чего-то непонятного и интересного охотники старались, конечно, изо всех сил. А когда осмотр закончился, вожатый собрал клещей на дощечку и сжег.
Ну вот, недовольно протянула стоявшая рядам девчонка. Сказал, что устроишь авто как его автофе, а сам сжег. Зачем обманывал?
Обманывал?
состроил удивленную мину Сережа. Да кто тебе сказал, что я обманываю? Ведь сжигание на костре как раз и есть аутодафе. По-русски это значит очищение от грехов, в по-португальски аутодафе.
Один мальчишка сразу закричал, что он читал книжку про Тиля Уленшпигеля, у которого сожгли отца, другой вспомнил об издевательствах проклятых монахов над Галилеем и Джордано Бруно. Потом вожатый рассказал, как клещи заедают насмерть дроздов в бурундуков, как распространяет энцефалит. Всяких таких разговоров хватило до вечера.
О друзьях-товарищах, разочаровании и стычке с ретивой начальницей
Луковкин, ты почему отделяешься от сверстников? строго спросила она. Товарищи из звена тебя не устраивают, да?
Петька промолчал и отвернулся. Ребята у них в звене были разные. Некоторые, особенно девчонки, ходили у старших на вожжах и чуть что жаловались: «Вера, чего Луковкин дергает за косички? Вера, пока мы купались, Петька на рукавах навязал сухариков». Такие товарищи только и годились на то, чтобы их дразнить. Другие были чуток поживее. Когда Вера отворачивалась, могли и побороться, и в чехарду сыграть, и даже в речку залезть поглубже. Но почему-то душа не лежала и к ним. Очень уж несерьезно относился народ к жизни. Только бы им хихоньки да хаханьки. Никакой тебе цели впереди, никакого соображения.
Из всей лагерной компании, если говорить откровенно, стоящими людьми были только двое Юрка Дроздов да Алешка Морозов. Над Юркой, правда, Петька сначала посмеялся: высокий, худой и немножко сутулый мальчишка в очках показался смешным. Рубашка на нем было тонкая, белая, без единого пятнышка, короткие штаны со складкой, а на ногах всегда носочки.
Говорил Юрка тоже не так, как другие, правильно, рассудительно, будто читал по книге.
Хм, интеллигентик в очках! встретив мальчишку впервые, усмехнулся Петька. Хочешь, разрисую рубашечку сажей?
Валяй, попробуй! встал рядом с Юркой крепыш в сатиновых шароварах и клетчатой ковбойке Алешка Морозов. Посмотрим, как у тебя получится.
Не стоит, Алеша, взял своего защитника за локоть Юрка. Ты же видишь: никакой сажи у него нет. Просто бахвалится. А интеллигентиком пусть дразнит меня сколько угодно. Этим ведь можно только гордиться.
При таком обороте дела продолжать разговор в насмешливом тоне было бы глупо. Кому, в самом деле, надо из-за пустяков затевать драку? Да и какой интерес дразнить человека, если он не обижается? Петька сразу пошел на мировую, а на другой день даже подружился с мальчишками. Выяснилось, что Юрка здорово играет в шахматы. За какой-нибудь час он воткнул Петьке четыре мата. Воткнул бы, наверно, и пятый, да не захотел позорить партнера окончательно. Будто невзначай подставил ферзя под пешку и сдался.