У Коли загорелись глаза.
Вот здорово! Попускаем еропланчики!
Петька нерешительно покачал головой: Митька делал вид, что не замечает его, и в компанию не приглашал.
Да плюнь ты на его задавачество! догадался, в чем дело, Коля. Это же он так. Покочевряжится, покочевряжится и перестанет. Айда!
Так оно, конечно, и получилось. Белобрысый дулся недолго, и компания пробегала с катушкой чуть не дотемна.
О голубях, старом партизане и деревянной музыке
Однажды, собравшись у него во дворе, друзья решили слазить на чердак, где жили голуби. Едва мальчишки показались в слуховом окне, как птицы, громко хлопая крыльями и ударяясь о крышу, начали выскакивать на улицу. Только три или четыре голубя осталось на месте. Сидя в небольших проволочных ящиках, они тревожно вертели головками.
Эти не улетят, пока не тронешь, объяснил Митька. Сидят на яйцах. Скоро будут голубята.
Много? спросил Петька.
Как всегда, по две штуки. И почти у всех родителей один голубь и одна голубка.
Ну-у, усомнился Петька. По заказу, что ли?
По заказу или не по заказу, а так у них водится. Не веришь спроси у Коли.
Правда, кивнул Коля. А кормят они молодых тоже по-чудному. Не как воробьи и не как курицы.
А как же?
Птичьим молоком, которое у них в зобу
После голубятни Митька показал мальчишкам коллекцию птичьих яиц. Каких только диковинок там не было! Огромное гусиное яйцо нанизано на нитку рядом с утиным и круглым, как шар, совиным. Конопато-зеленое сорочье соседствовало с кроваво-красным кобчиковым. Тут же молочно-белое голубиное, небесно-голубое скворчиное и множество, множество других. Митька сказал, что собирал яйца добрых три года. Некоторые ему привозили даже с озера Ханка и с Амура. А чтобы нанизать яйца на нитку и сделать коллекцию-ожерелье, он прокалывал скорлупу иглой и выдувал содержимое через дырочки.
Коля похвастать какими-нибудь сокровищами не мог. У него не было ни голубятни, ни игрушек, ни тем более коллекций. Зато он прекрасно знал совхозное хозяйство и, куда бы ни шел, всегда находил что-нибудь
интересное.
Как-то раз он привел Петьку в бондарную.
В мастерской их встретил дед Панкрат. Маленький, сухонький, он возился в углу, выбирая клепку.
Никак сам Трофимыч явился? спросил старик, щурясь. Должно, по стружку соскучился, а? Или мать прислала по делу?
Да нет, деда. Давно не был, так проведать зашел, солидно объяснил Коля. А еще товарища привел. Хозяйство твое показать. Можем, конечно, и сделать что, если дашь.
Дед улыбнулся.
Видал ты, дело какое! Ну что ж, за привет да за ласку, гостюшки, спасибочко. А что руки до работы охочи, то и вовсе замечательно. Не зря ж говорится в народе: кому труд не в тягость, у того душа великая.
Немного осмотревшись, Петька решил, что в мастерской Панкрата даже интереснее, чем в кузнице. Она, во-первых, много больше и чище, везде расставлены пузатые и звонкие, как бубен, бочки, разложены штабелями сухие клепки. Солнечные лучи, вливаясь потоком в широкое окно, золотят пороха легких стружек, а пахнет в бондарке, как и хвойном лесу.
Посредине мастерской был вороток, на котором гнут боковины бочек, под окном верстак с разложенными на нем столярными инструментами, а рядом с верстаком поблескивала настоящая наковальня с мотком обручного железа, накинутым на ее рог.
Приглянулась моя обитель? спросил Панкрат. Славная квартирка. Другую такую сыщи-ка! В городах-то про дедов, вроде меня, небось как рассуждают? Что, мол, она за профессия такая бондарь! Древность одна! А на поверку, ежели посмотреть, штука выходит не та. Возьми, к примеру, рыбное дело. Куда рыбаку без бочки? Ни селедочки тебе посолить, ни икорки приготовить. Виноделу настоящему труба тоже. Много ли того вина в бутылки распечатаешь? А и распечатаешь, так сколько побьешь в дороге? Бочка, она идет и под соленьица разные, и под пивцо, и под маслице. Даже под цемент и то требуется.
Старик сделал паузу, подмигнул я весело заключил:
То-то вот, голубь, сизый! Покамест добрые люди пьют, едят да всякими своими делами занимаются, без бочечки им не управиться. А будет требоваться бочечка, дед Панкрат в накладе не останется и на хлебушко заработает и на маслице. Да! А для душевного увеселения у нас и музыка есть. Гляди-ка вот, какой ксенофонт!
Он показал разложенные на ящике поленья. С одной стороны были чурбашки потолще, с другой самые тонкие. Взяв в руки деревянный молоточек, Панкрат принялся выстукивать по поленьям.
«Во са-ду-ли, в ого-ро-де», чисто и громко прозвучала в мастерской знакомая мелодия.
Как, как, дедушка? ухватил Петька старика за руку. А ну-ка, еще раз. «По долинам и по взгорьям» можно тоже? А пионерскую походную?
Панкрат охотно выстукал «По долинам и по взгорьям».
Это, внучек, наша партизанская, дальневосточная! Такую песню не знать мне грешно. А за пионерскую со старика не взыщи. В пионерах-то да комсомольцах, сам знаешь, таким, как я, ходить не довелось. Они ж на свет появились, когда у меня уже борода выросла.
Шутя и посмеиваясь, бондарь поручил Коле шмыговать клепку, а Петьку, расспросив, что он проходил в школе по столярному делу, поставил выпиливать из досок круглые донья.