Я вдруг догадываюсь, что будет дальше, и тут же одергиваю себя, - что за глупости лезут в голову, здесь же полно народу! Но эти опытные девицы, ластясь и прижимаясь к Альбрехту, ловко стаскивают с него верхнюю одежду. Несмотря на то, что он вроде как сопротивляется.
Вижу перышко в руках одной из красоток. Оно бегает по обнаженной груди и животу наследника, отчего он радостно повизгивает.
Наконец он хватает руку, державшую перо, и горячо целует эту девушку. Вторая все это время трудилась над его ногами разминала и поглаживала драгоценные ступни.
Нацеловавшись с одной красоткой, Альбрехт переключается на другую. Третья решает не терять время даром, полностью сбрасывает с себя одежду и распускает волосы. Потом лихо седлает молодого князя и занимается его бельем. Через секунду два совершенно голых тела вставляются одно в другое.
Я моргаю и отвожу глаза, мысленно застонав. Мои случайные грязные предположения оказались
правдой. Ну и порядки здесь! А я думала, что это в моем прежнем мире полная сексуальная свобода для парней типа Руслана, а здесь обитают сплошь средневековые пуритане плюс один извращенец Генрих.
После воспоминания о нем, меня чуть ли не выворачивает. А тут еще Альбрехт с его компанией. Не знаю, куда деть глаза. И еще одна маленькая проблемка нарисовалась.
Я же назвалась замужней женщиной, поэтому по мне не должно быть заметно, что я вообще-то впервые вижу совсем голое мужское тело, в подробностях, а также и сам процесс туда-сюда.
И что я вообще не хочу иметь отношений с мужиками. Сцепляю зубы. Прежняя Мария сейчас рухнула бы в обморок, как подсказывает мне верное зеркальце. А я вынуждена терпеть.
Понятно, что она, как и я замечала, как спариваются собаки. Логично, что и люди время от времени могут делать подобное, например, когда хотят заиметь детей. Но, честно говоря, здесь происходит что-то такое!
Больше всего меня поражает то, что выражение лица у женщины очень-очень довольное, как будто никто не принуждает ее к этому занятию силой, деньгами или ситуацией. Она ни капельки не выглядит жертвой!
Эта молодая женщина как будто хочет этого процесса над собой не меньше, чем сам мужчина. Замечаю, как она добивается своего, победно вскрикивая. А в конце, внезапно обессилев, со стоном замертво скатывается на ковер. Ее место тут же занимает другая.
Первая женщина так долго лежит неподвижно, что я с возрастающей тревогой всматриваюсь в нее. Но наконец замечаю дыхание, от которого чуть поднимается грудь, а также вижу выражение полного блаженства на запрокинутом лице.
Эта обнаженная складная женская фигура, облепленная цветочными лепестками, так и продолжает стоять перед моими глазами, даже когда я отворачиваюсь и зажмуриваюсь. Я не могу внезапно переосмыслить увиденное. И, может быть, я сейчас начинаю понимать то, о чем именно княжне много раз страстно шептал Рихард.
Малышка, где ты? Иди к нам! вдруг слышу тягучий голос Альбрехта. Я оставил для тебя местечко.
Глава 58
Малышка, как там тебя зовут? снова подает голос молодой князь. Я буду называть тебя Марией. Иди же, здесь хорошо!
Я, вцепившись в покрывало, молча качаю опущенной головой. Когда снова решаюсь поднять глаза, на трех диванах копошатся клубки розовых тел, не поймешь, где кто. Опять чувствую подступающую тошноту.
Если первое действие этого чувственного представления против воли вызвало у меня любопытство, то все остальное только отвращение. Именно бесстыдство, позволяющее этим мужчинам и женщинам беспорядочно заниматься сексом на виду у невозмутимых музыкантов и танцовщиц, мне кажется совершенно мерзким, запредельным для всех времен и во всех мирах.
Я даже, наслушавшись зеркальца, непроизвольно поискала глазами огненные струи, которыми Господь за подобные же, видимо, грехи сжег совсем древние города Содом и Гоморру.
Вот что в Альбрехте не так. И не только в нем. Теперь я вспоминаю его мать, восседавшую на трибуне турнира в особенно откровенном наряде: то есть здесь заигрывают с обычаями ханского Востока. Из крестового похода, закончившегося лет двадцать пять назад, кто-то привез славу и шрамы, кто-то - золото, а отец этого молодого князя - странные порядки.
Напрыгавшись на диванах, любовники постепенно собираются в чаше, на что я уже совершенно не могу смотреть. Только иногда до моего сознания доходят их вздохи и смешки.
Наконец все закончилось. Усталые герои спектакля отправились, куда им надо, музыканты унесли свои инструменты, упорхнули танцовщицы. Привыкшие ко всему служанки вычистили комнату и оставили меня метаться одну.
Стемнело. Надо поспать, - в сотый раз говорю себе, скорчившись на краешке крайнего дивана. Я совершенно уверена, что этой ночью меня не потревожат, но сон не идет.
Увиденное сегодня прокручивается перед глазами, как будто в трубке калейдоскопа. Меня лихорадит от нервов, от неопределенности и тревоги. Я даже начала стонать, но сразу же оборвала себя, вспомнив тот, услышанный недавно другой стон.
Встаю и подхожу к тому месту, где раньше лежала женщина в цветах, как будто что-то хочу для себя понять, но тут же отшатываюсь. Пустота вокруг меня, вроде бы должна радовать, но как будто угнетает.