- Клянусь
Аден затих. Я еще долго нахожусь под впечатлением. Он говорил вроде бы о себе, но как сторонний наблюдатель. И подражал голосам других людей. С ужасом я снова выслушала интонации Генриха, его скрипучий тембр с чуть пришепетывающим выговором! В какой-то момент мне опять показалось, что под маской скрывается сам князь! Вот бы посмотреть! Как будто между ними и правда есть нечто общее
Понятно, что Аден многое пережил, прежде чем стать таким, как сейчас. С ним поступали жестоко - и он стал жесток. Женщины находили его привлекательным - поэтому он так уверен в себе.
С утра до ночи не выпускал из рук оружие - и ему уступают дорогу. И князь выделяет из всех. Но все-таки это очень похоже на его сказки, и на груди не видно старых шрамов! Было ли все рассказанное на самом деле?
И почему все-таки Аден выпустил нас с Лиз?! Мне не дает покоя этот вопрос. Я чувствую - как бы ни надеялся этот суровый воин получить золото, это не объясняет того, почему он так терпелив и добр со мной. Я саму себя не могу простить, а он
Раненый очнулся, сел, наложил свежую порцию травы на вздутый шов и глянул на меня.
- Что-то случилось?
Я качаю головой, пряча глаза. Понимаю, что он не обрадуется, узнав, что откровенничал в бреду. Подаю ему отстиранные и высушенные бинты и все, что есть съедобного, и говорю:
- Я научилась разводить костер без дыма. Вот эти корешки, надеюсь, те самые, о которых ты говорил, печеными мне показались довольно приятными на вкус, ешь. Я уже не боюсь ходить в лес одна.
- Не ходи далеко. Спасибо, - отзывается он, растягиваясь на песке.
- Тебе было так плохо, у тебя и сейчас, наверное, жар. Раскрой голову, станет легче, - предлагаю я. - Если хочешь, я могу не смотреть.
Он криво усмехается:
- Не мешает. Привычка.
- А почему ты носишь маску? решаюсь спросить в лоб.
- Не хочу пугать, - равнодушно отвечает он.
Ну, это правдоподобно. Приходится пока быть довольной этим ответом. Скоро я замечаю, что солнце повернулось, и Аден лежит на солнцепеке, а слепни так и вьются над ним.
- Хочешь, я укрою тебя?
- Да, - выдыхает он.
Накрываю его рясой, он поджимает ноги и прячется по самые глаза.
- Я не знаю, как ухаживать за ранеными - тебе сейчас, наверное, нужно что-то особенные; что я смогу сделать, чтобы ты скорее поправился?
Он молча высовывает из-под одежды ладонь, словно раскрытую в просьбе. Я смотрю на нее, не понимая. Наконец, он говорит:
- Дай руку!
Глава 39
- Зачем? - нервно спрашиваю я.
- Просто так, - терпеливо уточняет Аден, немного ждет и отворачивается, добавив
уже из-за спины. - Когда я болен, у меня бывают самые неожиданные нужды.
Я смотрю, как он натягивает рясу до самой макушки, словно отгораживаясь от всего мира, и вздыхаю с облегчением. Но как же мне узнать ответы на свои вопросы?
Перед моими глазами встает черная комната, по описанию очень похожая на ту, в которой открывался потайной ход в стене столицы. Мне сейчас кажется, что вот-вот я, наконец, пойму что-то очень для себя важное, что постоянно ускользает.
- Аден, пожалуйста, ответь: почему ты выпустил нас с Лизой?
Тишина в ответ.
- Прошу, скажи: тебе приказал твой князь?
- Нет, - глухо донеслось из-под темного покрывала.
- Тогда почему?
- Мне так захотелось.
- Прошу тебя, ответь по-настоящему! Объясни.
- Не знаю, какого еще ответа ты ждешь.
- Я хочу понять, кто ты, - шепчу я.
- Я тот, кого ты видишь перед собой, - он услышал.
- Сейчас я вообще не вижу никого и ничего: ты весь накрыт рясой. Вряд ли ты освобождал всех подряд! За что тебя привязали к столбу?
- Я не хочу говорить об этом.
- Что ж, это тоже ответ; когда-нибудь, наверное, я сама пойму А о другом, о том, что тоже не дает мне покоя, скажешь? Ну, пожалуйста! Это правда ли, что ты совсем не чувствуешь боли? Или терпишь? Ведь терпишь? - с надеждой спрашиваю я.
- Когда захочу - нет.
- Но как такое может быть?! хватаюсь за голову, вспоминая, что в моем прежнем мире есть целое направление в медицине, которое занимается обезболиванием, с переменным успехом; потом хватаюсь за карман с волшебным зеркальцем, примерно с нем же успехом. - Я не могу этого понять! Бог создал все живые существа такими, чтобы они чувствовали тепло и холод, боль и прикосновение, и
Аден рывком сдергивает рясу и приподнимается на локте, устремив на меня сверкающие глаза. Я теряюсь под его взглядом; хорошо, что он не часто на меня смотрит.
Отворачиваю голову и с деланным равнодушием пожимаю плечами, переживая не то страх, не то тревогу. Вдруг чувствую резкий запах паленого, поворачиваюсь и вижу: Аден положил ладонь на красные угли костра! Я вскрикиваю и тянусь к нему; он рывком отдергивает руку и подсовывает ее под себя.
- Зачем ты это сделал?!
- Я не чувствовал боли.
Кусаю губы, чтобы не расплакаться. Понимаю, что смотрю на него во все глаза то с ужасом, то с жалостью.
- Я только спросила. Пожалуйста, не делай так больше! Даже если ты ничего не почувствовал, ведь не обязательно жечь себе руку, правда? Неужели ты хочешь, чтобы я боялась заговорить с тобой? Разве не понимаешь, что поступаешь не так, как другие?! Ну почему ты такой?!