Мне нравилась идея собрать все одиннадцать зон, но я никогда не пробовала это сделать. Мне запрещали ходить в чулан Дарлы. В этом крошечном, едко пахнущем подвальном закутке хранились ее мрачные тайны. И чем больше открывалось моих собственных тайн, тем больше меня тянуло зайти в ее чулан и сравнить нашу историю. У нее тоже бывали мои изматывающие панические атаки? Было ли это предвестником? Она тоже не хотела ни с кем дружить? А вообще не доверять людям нормально? Нормально ли заблудиться в мире людей? Запутаться в собственной будущем? Интересоваться той вещью, которую она с собой сделала? Почему она это сделала? Зачем она сначала заткнула мокрыми полотенцами щель между кухонной дверью и косяком, чтобы я не надышалась газом? Она хотела спасти меня? Вот что значит быть спасенным?
========== Сиськи ==========
В конце концов Макс Блэк подвел меня к Богу ближе, чем удавалось кому-либо до него. До этого убедить меня, что бог действительно существует, не удавалось никому. Ни священнику на похоронах мамы, когда мне было четыре года, ни тете Эми, пытавшейся воспитать меня в католическом духе после ее смерти. Потому что никакой бог не заставил бы маму сунуть голову в духовку. Да еще и когда я была дома. В день буквы «н». Никакой бог не послал бы моему папе таких страданий, что теперь он похож на волосатый дирижабль. Никакой бог не заставил бы его колени так болеть, что ему приходится ездить по магазину на каталке, как пенсионерам. А папе было всего сорок три
Когда мы с Элли выпили летучую мышь, мне было семнадцать. Семнадцать это средний для Америки возраст первого сексуального опыта. Я не знаю среднего возраста, в котором люди пьют летучих мышей. Средний возраст для первой беременности двадцать пять, и папа с Дарлой примерно во столько меня и зачали. Но больше в них не было ничего среднего. Дарла почти прославилась своими фотографиями. Папа, прежде чем стать дирижаблем на каталке в отделе полуфабрикатов, был художником. Они построили наш дом на деньги, которые Дарла унаследовала от матери: в 1990 году та умерла от рака
и заболела им вовсе не из-за микроволновки. Дарле досталось восемьсот шестьдесят тысяч долларов, и это огромная сумма. Ее сестра Эми получила столько же и потратила на роскошь: кресло для солярия, путешествия в Мексику, большие сиськи и обувь. Очень много обуви. Две сестры были не меньшими противоположностями, чем Елена Троянская и Клитемнестра. К сожалению, та из них, которая оказалась бессмертной, слишком ждала очередных распродаж в «Macy», чтобы начинать Троянскую войну или строить тысячу кораблей. После смерти Дарлы Эми несколько лет убеждала меня надеть красивое белое платье и пройти первое причастие. Она рассуждала о призвании, грехе и деве Марии и пыталась обратить меня в католичество, но я видела только ее ужасные круглые, трясущиеся силиконовые сиськи. Она всегда надевала майки с глубоким вырезом даже когда собиралась проповедовать религию маленьким сироткам.
Эми больше не приезжала. Я не ждала от нее поздравлений с окончанием школы или подарков, хотя она по-прежнему присылала мне на день рождения открытки обычно с такими отвратительными девчачьими рисунками, что меня от них тошнило. Эми всегда перегибала палку, потому что в двенадцать я сказала ей, что я феминистка, и она обвинила папу в том, что он промыл мне мозги и я теперь наполовину мальчик. Полный бред. Я не мальчик и не полумальчик, я все еще я. Мне просто хочется, чтобы, если тетя Эми вдруг оторвет свой зад от дивана и найдет работу, ей платили столько же, сколько мужчинам. Почему никто не понимает, что такое феминизм? Папа не промывал мне мозги, я просто знаю, что это значит. И, судя по нашей школе, я в меньшинстве. Однажды Элли сказала мне, что пора феминизма прошла.
Что значит прошла? возмутилась я.
То и значит. Феминизм это какие-то семидесятые. Прошлый век.
Я оглядела ее с головы до ног:
А коммуны хиппи это современно? Серьезно?
Ты понимаешь, о чем я, ответила Элли. Феминизм изжил себя. Мы получили то, за что боролись. Нам не нужно больше протестовать.
Я прекрасно помню, что ей тогда ответила.
Ты тупеешь на своем домашнем обучении, сказала я тогда.
Но дело было не в домашнем обучении. На самом деле, так же, как она, считает большинство.
========== Пустая пленка ==========
Я делала фотографии для выпускного альбома не так давно. Меня попросили помочь в середине этого учебного года. Мисс Ингрэм, консультант по выпускному альбому, сказала, что у меня должно быть хорошее чутье фотографа. Она не объясняла, почему так решила. Она не говорила, что я могла унаследовать свое чутье от Дарлы-которая-больше-ничего-не-почувствует.
Джона Рисла исключили, вот все, что сказала мисс Ингрэм.
Я слышала. Он постоянно списывал. Рано или поздно это должно было случиться.
Не хочешь побыть нашим фотографом до конца года?
Могу, ответила я. Но чур я не в клубе.
Но я запнулась мисс Ингрэм.
Я хочу просто снимать, и все. Никакого клуба.
Ладно, решила она. Спасибо.
Папа купил мне камеру цифровую. Чтобы заглушить стыд от того, что я работаю с цифровой камерой, я старалась снимать каждый кадр по зонной системе. Это было вполне реально. Хотя зонную систему придумали два парня, которые жили в сороковых, сами готовили себе эмульсию и наносили ее на куски стекла размером двадцать дюймов на двадцать четыре, ее можно было использовать с любым оборудованием. Надо было только измерять количество света.