Я поднялась со стула. Оглядела зал. Слуги уже расставили перед камином кресла. Возле стены пристроились две высокие ширмы.
Пойдем, я направилась к ступеням, посмотрим, как лучше поставить ширмы. А лорд Конье тебя не прогонит, не бойся. Я ему скажу, что ты мне нужна. Только принеси для себя стул и поставь, я примерно представила, где будут размещаться ширмы, и указала рукой, вот сюда.
Я мигом!
Кетти выпорхнула, не дослушав, и скоро вернулась, неся за собой низенький табурет. Его она установила у самой стеночки, ровно там, где я и велела.
Хорошо, похвалила я девушку. А теперь ширмы. Запоминай. В начале они должны быть закрыты.
Кетти сосредоточенно засопела и кивнула. Губы мои тронула улыбка, и я продолжила:
Потом, когда я приду, займу место и все подготовлю, пойдет снег.
Сам пойдет? А как он узнает, что пора?
Глазищи опять наполнились изумлением.
Нет, не сам. Я ему прикажу.
Ааааа.
Кетти вновь замолчала.
Так вот, как только пойдет снег, ты должна будешь сложить ширмы и прислонить их к стене. Вот здесь, я указала на место рядом с табуретом. И все. После этого ты сможешь сесть на свое место и тихонько смотреть выступление.
Девушка от чувств захлопала в ладоши.
Я о таком даже не мечтала, леди Селия! выпалила она. Кому сказать, не поверят. Я Катарина Риц смогу побывать на концерте самой Птахи! Господи милосердный! Спасибо тебе за чудо!
Удивительно, но мне был приятен ее восторг. Приятен и понятен. Девушку неожиданно пригласили заглянуть в сказку.
Леди Селия, голос у нее почему-то стал нерешительным, а вправду говорят, что когда вы берете верхние ноты, то везде взрывается хрусталь?
Что?
Говорят, залепетала она, люди они такие. Вы только не обижайтесь, леди Селия, я больше не буду повторять их враки.
Нет-нет, Кетти. Все хорошо. Можешь установить ширмы и идти отдыхать до выступления. Только не забудь в этом зале ты должна быть за пятнадцать минут до полуночи.
Девушка опустила взор и принялась раздвигать ширмы. Я же отвернулась от нее и украдкой промокнула
слезу в уголке глаза. Кетти за моей спиной что-то покаянно шептала, но я ее больше не слушала. Перед моим взором, как наяву, встала картина из далекого прошлого. То, что случилось долгих десять лет назад.
Глава 3.3
Я даже пригляделась шутит или нет. Но разве по нему поймешь? Лицо серьезное, глаза улыбаются, губы Господи, почему у него такие красивые губы?
Я спросила осторожно:
С чего ты взял?
Вильгельм неопределенно пожал плечами.
Говорят.
Я слегка опешила.
Вилл, ты же взрослый человек, как можно верить всяким глупостям?
Почему сразу глупостям?
Он сгреб меня в охапку и оторвал от земли. Губы его, жадные, горячие, нетерпеливые, пробежались по моей щеке и остановились в уголке рта.
Я пристукнула от возмущения кулаками по широченной груди, по этой ослепительно-белой рубашке. Вот же медведь здоровый! Все ему нипочем.
А жаркие губы настойчиво продолжали свой путь. Они словно невзначай скользнули по подбородку и спустились ниже.
Вильгельм! мне пришлось повысить голос. Ты что творишь! Вдруг кто зайдет?
Пусть! Пусть заходят! Пусть все знают, как я тебя люблю!
Виль
Я булькнула и замолкла. Теперь и мои губы оказались заняты совсем другим куда более приятным делом. И это продолжалось безумно долго.
Вильгельм выдохнула я, когда он оставил меня в покое. Поставь сейчас же на место!
Как скажешь, Птаха.
Этот медведь, этот бессовестный громила опустил меня на пол так бережно и нежно, что тут же был прощен.
Так что там с хрусталем? спросил он, как ни в чем не бывало.
Какой там хрусталь? Щеки мои горели огнем. Губы пекло. Сердце билось часто-часто, как птаха в клетке. Ну Вилл, ну поганец! Я обернулась к зеркалу и выдохнула с облегчением хоть прическу не испортил медведь эдакий.
Птаха? напомнил он.
Я отошла на пару шагов, туда, где меня уже точно не смогут достать и покачала головой.
Чушь! Полная ерунда!
А жаль.
Вильгельм вел себя так, словно не было этих жарких минут. Он облокотился о камин, подпер кулаком щеку и протянул:
Представляешь, какой бы ты произвела фуррор?
Вид у него сделался совершенно мечтательный. Свободный рукой он обвел пространство перед собой.
Как сейчас вижу. Выходишь ты на сцену, садишься за рояль и начинаешь петь. А вокруг везде разлетается на осколки хрусталь!
Он глянул на меня вопросительно.
Как тебе?
Я в ответ наморщила нос. И примирительно произнесла:
Это невозможно! Так не умеет никто.
А если не весь? Он поднял вверх один палец. Если только один единственный жалкий фужерчик? Тоже не можешь?
Я решительно покачала головой.
Да? Жаль.
Вилл основательно задумался. Я смотрела на него и думала, почему этот красавец выбрал именно меня? За что небеса так милостивы ко мне? Чем придется заплатить за эту любовь? Здесь Вильгельм вдруг встрепенулся и просиял.
Я знаю, как это устроить. У меня есть отличная идея!
А через день все газеты написали о помолвке лорда Вильгельма Ратье с этойЯ невольно поморщилась. Даже сейчас, по прошествии десяти лет, мне не хотелось вспоминать ее имя. Преимущество этой дряни было неоспоримо в ней текла графская кровь.