Видит он полыхает изба вовсю. Стоит посередь избы печь. А на той печи Серый Волк спит без задних ног. Задние ноги отдельно на лавке спят и тоже храпят, да так, что огонь отпрядывает.
Сабуро догадлив был. Подхватил Серого Волка под мышку, задние ноги под другую, да и вон из избы. Тут как раз и Змей Горыныч на небе обозначился. Тяжело летит вода в брюхе плещется. Подлетел поближе, как водой из всех трех пастей фуганул живо пламя и потухло.
А Серый Волк знай себе храпит.
Это он потому не просыпается, смекнула кицуне, что без задних ног.
Приладила она Волку задние ноги. Чихнул Волк и проснулся.
Глаз еще не открыл, а давай браниться:
Такие-сякие, немазаные-сухие, почто разбудили, в кои веки после работы выспаться довелось, уж таково я спал крепко
Кицуне и не стерпела.
Крепко ты спал, еще бы крепче уснул, когда бы не мы вечным сном!
Открыл Волк очи ясные, увидел лисицу аж о девяти хвостах за голову схватился.
Крепкая, говорит, медовуха была у Кота Баюна. Забористая. Но пить надо меньше.
Да ты не на меня, кицуне говорит, ты на избушку свою погляди.
Обернулся Волк а там одни горелки мокрые. Тут он в ножки поклонился, за брань повинился, исполать сказал, выспрашивать стал: откуда такие гости диковинные спасать его явились? Сабуро-царевич все ему подробно и обсказал. Принахмурился Волк маленько, поглядел на него задумчиво, но ничего не примолвил.
Спас тебя Сабуро-сам, кицуне говорит, теперь у тебя гири помочь ему невесту найти.
Волк только лапой махнул.
Да какие это гири и пуда не потянут! Работа у меня такая добрых молодцев и всяких прочих царевичей к невестам возить. Вот сейчас лошадь его съем, и повезу.
Товарища верного самурай на съедение не выдаст, Сабуро говорит, а сам уж за меч хватается.
А кицуне знай усмехается и ресницами хлоп-хлоп.
Да ты на ту лошадь посмотри сперва, говорит, а уж потом хвались, что съешь.
Глянул Серый Волк на троекратную лошадь аж попятился.
Это, говорит, не лошадь. Это, говорит, просто постмодернизм какой-то. Нет, такого я не ем.
Так и не ешь, Горыныч ворчит. Можно подумать, тебя заставляет кто.
Можно подумать, волк обижается, оно мне нравится. Если хочешь знать, у меня от седел да уздечек, грив да хвостов в боку колотье и в грудях изжога, на языке типун. Подковами и вовсе не отплюешься. А только ежели я коня во всей амуниции не съем, мне богатыря не довезти. Грузоподъемность не та.
Да зачем тебе его нести? дивится кицуне. Своим ходом поедет. Не бойся, не отстанет лошадь-то троекратная. Ты только дорогу укажи.
На том и порешили. Впереди Серый Волк след тропит, дорогу указывает, за ним Сабуро-царевич на Сивке-Бурке скачет, верная кицуне рядышком бежит, Змей Горыныч поверху летает и местность разведывает.
Скоро сказка сказывается, не скоро дело делывается. Долгонько они этак ехали. Наконец видят полянка прекрасная. А на той полянке терем стоит без окон, без дверей.
Вот тут тебе и невеста, Серый Волк говорит. Невидана-царевна прозывается.
Чудно прозывается, дивится Змей.
Да где же чудно, коли верно. Несмеяна это коя не смеется, а Невидана это кою не видал никто.
Прячется, что ли, хорошо?
Так ведь сами видите ни окон, ни дверей.
Стали тут сваты да жених окна и двери искать. Во все стены попусту колотились, Невидану кликали, а все напрасно. Стоит терем, как стоял.
Может, нам зычности не хватает? смекает Волк.
Обрадовался Змей.
Ну, это мы мигом! приосанился, плечи могучие расправил да как гаркнет. Эй, царевна! Выходи на молодецкий бой!
Кицуне знай усмехается.
Ты бы, говорит, Рю-сами, еще бы на смертный бой ее позвал. Глядишь, аккурат бы и вышла. Нет, тут и зычностью не возьмешь, и силой не одолеешь. Тут смекалка надобна. Почто нам себя трудить, Невидану из терема хитрого добывать? Сама выйдет.
А ведь и верно! Сабуро-царевич подхватывает. Бают, в наших краях как-то раз солнышко изобиделось небось, замаялось без передышки все восходить да восходить вот и затворилось в пещере. Стали тут у пещеры песни да пляски играть, оно и выглянуло то ли песельников послушать да поглядеть, то ли сковородником огреть, чтобы орали потише, да кто ж спрашивать-то станет? Только высунулось, мигом его изловили и на небо приладили: свети, мол, и никаких гвоздей!
Волк и смекает.
Песни играть? Это мы мигом!
Махнул Серый Волк хвостом очутилась у него в лапах балалайка. Дернул он за струны, запел:
Хорошо любить медведя
После полудня в лесу:
У него медовы уши
Да комарик на носу!
А кицуне знай усмехается и ресницами хлоп-хлоп.
Хорошо, говорит, поешь, век бы слушала, да оказия не та. Не медведицу из берлоги выманиваем царевну из терема. Тут умильное надо петь, жалостное.
Махнула кицуне хвостом, третьим слева очутился у нее в лапах сямисэн заморский. Приладила она сямисэн яровчатый, тронула струны разрывчатые, запела жалобнешенько:
Ой вы, душеньки-подруженьки,
И чегой же это деется?
Симпатичный самураюшка
Совершает харакирюшку!
Кицуне поет, Волк подпевает. Хорошо выводят, душевно так:
Кимоно на ем шелковое,
Он такой еще молоденький!
Побежим скорее, бабоньки,
Отберем опасный ножичек!
И впрямь умильно. Змей Горыныч, и тот в три носа зашмыгал.