Матушка, Марица Михайловна, вот уж ноне попалась греховодница! заговорила она, еле переводя дух, прямо в силок так сама и сунулась.
Ох, не таранти ты, Феона, неможется мне ноне, сказала Марица Михайловна. Иванушка-то и не поглядел на меня. Осерчал вовсе. Анна-то, видно, не зря на Данилушку гневалась. Вишь, на ее руку все и оборотилось. Вновь Ванюшка к ей прилепится.
Ах-а-ах, матушка, государыня, заверещала Феония, кабы знала ты, кабы ведала, чего усмыслила ворожея та. Ой, кабы своими ушами не слыхала, сама бы не поверила.
Ну, сказывай уж, скорее лишь, нехотя сказала Марица Михайловна.
Государыня, заговорила Феония медленно, слово за словом. Тотчас Дунька поведет самого того басурмана в горницы Максим Максимыча, а Анна Ефимовна там его дожидает.
Ой, да чтой-то ты! Не может того статься! крикнула Марица Михайловна.
Государыня, снова заговорила Феония побыстрей, хошь тотчас икону богородицы-троеручицы сыму, на ей заклянусь. Чтоб мне света божьего не видать николи, чтоб с места мне не сойти, чтоб скаредной смертью помереть! Своими ушами слыхала.
Марица Михайловна сидела, как пораженная громом.
Государыня, не унималась Феония, коли упустишь ведьму, изведет она весь строгановский корень. А коль наведешь Иван Максимыча, ну уж не быть ей тогда живу.
Как быть-то, Феона? пробормотала Марица Михайловна.
Я, стало быть, вновь в сенях караулить стану, сказала Феония, может, он уж там с ей колдует, я у тех дверей послухаю. Вишь, темнеть почало. Иван Максимыч, стало быть, в сени воротится, я тотчас тебя упрежу. Ты выдь да и укажи ему.
Ну, иди, Феона, а я помолюсь тем часом Ивану юродивому, чтоб укрепил он меня во спасение.
Не успела Марица Михайловна двух молитв прочитать, как опять вбежала Феония и заторопила ее:
Матушка, Марица Михайловна, подь
скорея. Там они, греховодники. Только лишь провела его Дунька, а тут Иван Максимович с крыльца идет. К столу подошел, стал вина наливать, а я за тобой. Поспеши, государыня, не ушел бы.
Феония подхватила Марицу Михайловну под руку и потащила ее к дверям. Марица Михайловна кряхтела и охала, но послушно ковыляла через первую горницу к сеням.
В сенях было почти темно. На стене горел один фонарь. На большом свадебном столе тускло поблескивали чаши, братины, кубки. Никто в тот день не обедал, и никто не подумал убрать со стола. На лавке перед столом сидел Иван и жевал ломоть хлеба.
Ванюшка! несмело начала Марица Михайловна.
Чего? коротко отозвался Иван, не поднимая головы.
Упредить тебя хочу
Вновь наговоры. Ведаю сам, чего надобно, оборвал Иван.
Ведаешь ли Ванюшка? говорила Марица Михайловна. Послухай лишь. Жонка-то твоя с Лободой колдует.
Лжа то, матушка, сказал Иван нехотя.
Ох, не лжа, сыночек! Подь, сам послухай. Недалече. В Максимовой горнице притаилась с басурманом тем.
Ну, матушка, сказал Иван, тяжело поглядев на нее, мотри, останный раз слухаю тебя. Не спущу. Али тебе, али ей в ответе быть. Коль и впрямь с Лободой Иван хрустнул пальцами. Где, говоришь? спросил он.
А вот, государь, Иван Максимыч, подоспела Феония, тут в дверь-то войди. Во второй они горнице. И дверь та отперта.
Вновь ты, чернохвостая! сказал Иван и оттолкнул ее локтем.
Он подошел к двери, открыл. В первой горнице было темно, во второй виднелся свет и слышен был тихий голос. Иван Максимыч перешагнул порог и, неслышно шагая, дошел до средины горницы. Марица Михайловна и Феония пробрались за ним.
затем и покликала тебя, Лобода, слышался голос Анны, не к кому боле
Феония толкнула локтем Марицу Михайловну.
все на Ивана один он. Ты, ведаю, дружишь с им. Оборони ты его И казаки у тебя боязно мне. Челобитье государю на него подали и извет у воеводы, зол он на Ивана. Ноне ж в ночь, мотри, придет. Заберет Ивана Ох, не стерпеть мне того!.
Иван оглянулся, но Феонии уже не было в горнице. У Марицы Михайловны от страха колени задрожали, когда Иван посмотрел на нее. Но он только рукой махнул и быстро вошел в заднюю горницу.
Воевода-то заберет? сказал он громко. Руки коротки!
Лобода и Анна не тронулись с места, только посмотрели на него со страхом.
Ты чего тут сторожа мне наймовать надумала? Подь, Лобода, не надобен ты мне.
Лобода быстро вышел.
Иван посмотрел на Анну. Она стояла, опустив глаза.
Какое челобитье? спросил ее Иван коротко.
На тебя дядья подали, что вотчину ты зоришь. Земли в заклад отдал. Чтоб деловую ты писал. От Пермской вотчины отступился.
Им, что ль, владеть? спросил Иван.
Не, не им, неохотно сказала Анна, Данилке.
Данилке! крикнул Иван. убью гаденыша! Ты, что ль, научила?
Ваня! сказала Анна с обидой, слыхал же ты. Чего б жалеть стала, кабы сама научала?
С вами, с бабьем, и все так, сказал Иван, напрокудят да и в рев.
Анна молчала.
Вишь забоялась, заговорил опять Иван, не робливая ране была!
Анна все молчала.
Эх ты, баба! Неужели Степка кривой напужал столь? Отстегаю вновь плеткой, кубарем выкатится.
Не один Степка, сказала наконец Анна. Одно к одному все. Знамение тож.
Ха! удивился Иван. Неужели Фомка напужал? Эх ты, Анна! А я гадал, умная ты баба.