А чего не молвить? кричал Усов. Он тоже вскочили засучивал рукава. Гадаешь, как Строганов
Иван кинулся на него. Все повскакали с мест, сразу шум поднялся, тяжелые лавки с грохотом валились. Через столы грудой лезли парни. Одни хватали за руки Усова, другие Ивана. Все кричали в голос.
Пусти! орал Усов.
Попомнит Строганова! кричал Иван.
Да уймись ты, Кузька! пытался перекричать всех Пивоваров. Оттащите вы дурня того! Ивашка, чего с щенком связался? Упился он, аль не видишь! Сам не ведает, чего брешет.
Усова потащили в угол, но он ругался, отбивался и пытался вырваться.
Ладно, сказал Иван, немного остывая. И то рук марать об гаденыша не пристало. Он хмуро оглядел всех. Вишь, говорить почали. Гадаете, в версту вам Строгановы? Погодьте! Покланяетесь еще мне!
Он повернулся и, ни на кого не глядя, вышел из кабака.
Сперва все молчали.
Эх, ребята! сказал Пивоваров, не ладно то вышло. А все ты, Кузька. Неймется тебе.
А
чего ж? Так все и спускать ему! спросил Усов.
Не спустил, что ли?
Кабы не кинулись все, показал бы ему! хвастливо крикнул Усов.
А дале чего, дурень? сказал Пивоваров. Со Строгановами тож связаться не обрадуешься. А тот час надобно кончать дело. Без огорода посаду не быть. Уж как один басурман дорогу нашел, не миновать иных дожидать. Добром ноне Иван не поплатится, осерчал сильно. Сколько время у воеводы грамота лежит, чтоб с Ивана казну сыскать на городьбу. Сказывал и старикам, надобно почесть Степке снесть. Алтына со двора жалели, а ноне на сколь обчистили. Заутро сход соберем, да тем же часом старосту к воеводе пошлем. Сенька Евтифеев он дока! пущай улестит Степку. Может, и взыщет он с Ивашки
Акилка-приказный
Пристав, как увидел, что с посада на воеводский двор въехал воз с дарами, так сразу впустил старосту в приказную избу и шепнул дьяку, что не с пустыми руками. Староста поклонился воеводе, подал ему казну и сразу заговорил:
Государь, Степан Трифоныч, будь милостив, как отец ты наш, заступи сирот твоих. Ведаешь, грамота государева есть, чтоб в доле с нами Иван Максимыч огород ставил. Без огорода нам не жить. Вовсе одолели лихие люди. Вечор-то, ведаешь, почитай все повети обчистили. Не осилить миру без Ивана Максимыча, Крепостей одних четыре надобно, да стены двойные, да ров, мало ли? А он не платится. Похваляется, слышь, что-де царский указ ему нипочем. И ты-де сунуться до его не посмеешь. Он-де твою милость
Воевода подскочил на лавке и кулаком по столу стукнул.
Не посмею! Ах, он пес! Воеводу не уважает! Ужо покажу я ему! Эй, Акилка! крикнул он, подь тотчас к Строгановым, молви: сам воевода Степан Трифоныч Ивана Максимыча к себе на воеводский двор требует. Безотменно чтоб пришел. По царскому, скажи, указу. Тотчас.
Акилка, подьячий, стоял, выпуча глаза, перед воеводой. Открыл было рот и опять закрыл, не посмел слова сказать. А ноги у него точно приросли к полу. Никак с места не мог сойти.
Ну! крикнул воевода, аль оглох? В холодную захотел?
Степан Трифонович приподнялся с лавки. Но Акилка ждать не стал, живо выскочил в сени. Выскочил и опять будто к полу прирос и в затылке поскреб воевода лют, как ослушаться? А к Ивану Максимовичу тоже как с таким приказом сунешься? Тот еще лютей, не поглядит, что приказный.
Тут из горницы вышла Устинья Степановна, дочка воеводы.
Ты что, Акилка, стоишь, ровно муху проглотил? спросила она и рассмеялась.
Акилка сказал ей, с каким приказом его воевода послал.
Ну, сказала Устя, плохо твое дело, Акилка. Туда еще, может, пойдешь, а назад не иначе как кубарем прикатишься.
А потом, как увидела она, что Акилка весь затрясся, пожалела его. Подумала минутку, а потом прижмурилась, усмехнулась и сказала:
Ты вот что, Акилка. Ты самому-то Ивану Максимычу не попадайся, а поищи ты Данилу Иваныча, да ему и скажи. Пущай он батюшке своему поведает. Да скажи, что я, мол, тебя научила. Акилка повеселел.
Спасибо тебе, Устинья Степановна, сказал он, то-то добрая душа у тебя. Убил бы меня досмерти Иван Максимыч. Ну, ин побегу.
Акилка выскочил с воеводского двора, перебежал чероз Солониху на соборную площадь, свернул в строгановские ворота и сразу спросил сторожа про Данилу Иваныча.
А вон, сказал ему сторож, в амбаре сидит. Юшка да Пронька мехи с солью вешают, а он запись ведет.
Акилка подошел к амбару, стал в дверях, поклонился Даниле Иванычу и сказал, что ему воевода приказал.
Чего ж ко мне пришел? сказал Данила. Аль я хозяин? К батюшке иди.
Грозен больно батюшка твой, Данила Иваныч, ответил Акилка. Не смею я. Мне Устинья Степановна велела к твоей милости пойти. Наказывала: скажи-де, что я тебя до Данилы Иваныча послала. Он тебя сам отпустит.
Ой ли? сказал Данила весело. Ладно! Скажи Устинье Степановне: все, мол, сполню. Может, меня батюшка пришлет.
Акилка поклонился в пояс и давай бог
ноги со двора, чтобы не попасться Ивану Максимовичу.
Данила пошел искать отца, а сам все усмехался.