Эти непрошеные мнемонические процессы протекали на заднем плане за время одного щелчка пальца, пока основные подпрограммы высматривали доказательства вторжения.
На окуляры Тразина наслаивались фильтры прозрения, выискивающие аномалии в системе безопасности. Через них он наблюдал вокруг постаментов стазисные экраны, рябящие, точно воздух над пламенем свечи. Они обеспечивали защиту от сейсмических толчков в этой самой драгоценной из галерей. Вздымающиеся, постоянно текущие волны магнитных полей набегали друг на друга, гарантируя, что ничто и никто, кроме Тразина, не сможет пройти мимо, не вызвав сигнал тревоги.
Затем он увидел гексаграммы, и давление в его холодной гидравлике спало. Концентрация на проблеме помогла отогнать мысли о прошлом.
Два магнитных поля разделялись в точке соприкосновения, отводимые назад техномантическими шестиугольниками, которые горели сине-белым пламенем электрической дуги. Эти оккультные глифы были выгравированы на поверхности самой реальности.
Тразин не был колдуном. Он не проявлял таланта к эзотерическим наукам, а терпения заниматься ими проявлял еще меньше. Будучи владыкой, он держал при себе криптеков, чтобы иметь дело с такого рода вещами. Делегирование полномочий было одной из главных радостей власти.
Тем не менее Тразин сумел определить, что это колдовство, и даже оценить тонкость каллиграфии и сияющую силу, присущую техноплазме. Он сделал мнемонические визуальные записи для своих криптеков и нырнул сквозь брешь в поле.
Тразин чуть было не пропустил магическую ловушку сразу за ней и обязательно пропустил бы, будь она в другом зале. Но он знал каждый атом этого места и потому заметил черные, как пустота, глифы на эбеновом полу как раз перед тем, как его нога пересекла бы их край.
«Хрономантия», сказал он себе, после чего вызвал эмпатический облитератор и дотронулся его светящимися кончиками до границы шестиугольника.
«Прочь», повелел он, чувствуя, как его мощь перетекает в посох.
Колдовская ловушка расплылась и испарилась, как будто ее никогда и не было. А может, и действительно не было по крайней мере сейчас, ведь реликвия, заключенная в облитераторе, порой могла искажать реальность. Она появилась в результате древнего и забытого волшебства. Волшебства, которое Тразин теперь хотел опробовать на Орикане.
Ибо только Предсказатель был таким смелым.
Тразин нашел астроманта там, где ожидал меньше всего.
В галерее Войны в небесах хранилось множество диковин. Силовые установки неизвестного производства. Командные диадемы, которые носили фаэроны древности. Альдарский скиммер в цветах исчезнувшего клана. И над всеми этими стазисными экспозициями витал огромный металлический змий-завоеватель, которого выпускали на планеты проходящие мимо флоты некронов, чтобы он истреблял население под корень.
Но гость прошел дальше в галерею некронтир, наполненную горькими безделушками. Здесь лежали свитки из тех времен, когда у представителей его народа еще были глаза, чтобы читать. Длинные курительные трубки, приносившие удовольствие тем, у кого были рты. Трость из твердого дерева, инкрустированная слоновой костью и с набалдашником в виде старого бога мудрости с крючковатым клювом.
Тразин хорошо знал очертания фигурки этого бога старины, поскольку провел большую часть своей биологической жизни, опираясь на эту самую трость.
И именно в центре этой навевающей меланхолию комнаты стоял Орикан, сплетающий в воздухе заклинания.
«Тразин не дурак», подметил Орикан.
Или, по крайней мере, не круглый дурак.
Ведь ему все-таки хватило глупости взять с собой совсем крохотный отряд в мир исшедших. Отряд, который легко окружили, как только Орикан предупредил примитивов о его приближении.
До чего восхитительная получалась ирония расхищать культурные сокровища Тразина, пока тот был в отъезде, грабя захолустный мирок каких-то диких альдари.
Но эта была лишь очередная оплошность, которая не шла ни в какое сравнение с тем, что Орикан видел вокруг себя. Ибо Тразин совершил величайшую дурость, построив это место и посвятив свою безграничную, неиссякаемую энергию музею, который мало кто из их сородичей с безучастными взглядами мог оценить по достоинству. Да и в конце концов, когда некроны полностью проснутся, многие ли из них будут в здравом уме?
С другой стороны, этот болван оказался гораздо более живучим, чем гласили прогнозы Орикана. Его побег от экзодитов, например, произошел со скоростью, которая, по расчетам Орикана, выглядела невозможной.
Но ведь это был Тразин, не так ли? Рожденный под счастливыми звездами ублюдок. Вечное статистическое исключение, хотя для этого он даже не старался.
Должно быть, это то самое место, откуда исходили аномальные хронопотоки, лишавшие Орикана способности к прорицанию. Вмешательства из имматериума постоянно мешали ему, но эта планета, Солемнейс, была сущим кошмаром. Огромное количество неуместных предметов и существ, хранящихся в безвременье стазисных полей и тессерактовых темниц. Десять тысяч разных временных линий, способных вызывать хроношум. Он чувствовал этот клубок даже на краю сектора, как громадное бельмо на глазу Вселенной, тромб в потоке времени.