Затем я приступил к физическому обследованию. Сначала я пощупал пульс, с намеренной резкостью схватив больного за запястье, в надежде вывести его из ступора. Пульсация была медленной, слабой и нерегулярной, что явно свидетельствовало об упадке сил. Я внимательно прислушался к сердцу лежащего, оно отчетливо билось сквозь тонкие стенки его исхудавшей груди, но не обнаружил ничего ненормального, за исключением слабости. Затем я обратил свое внимание на глаза пациента и внимательно осмотрел их с помощью свечи и линзы офтальмоскопа, слегка приподняв веки, чтобы хорошо была видна вся радужная оболочка.
Мужчина без сопротивления подчинялся моему довольно неосторожному обращению со своим телом и не выказывал никаких признаков дискомфорта, даже когда я поднес пламя свечи к его глазам. Но эту необычайную светостойкость легко объясняло то, что зрачки мужчины были сужены до такой степени, что в центре серой радужной оболочки была видна только мельчайшая черная точка. И это не было единственной аномальной особенностью глаз больного. Когда он лежал на спине, радужная оболочка правого глаза слегка опускалась к центру, показывая отчетливо вогнутую поверхность. А когда я умудрился произвести небольшое, но быстрое колебание глазного яблока, то обнаружил его заметное волнообразное движение. Фактически, у пациента была так называемая дрожащая радужная оболочка состояние, которое наблюдается если хрусталик извлекается для лечения катаракты, или если он оказывается случайно смещен, оставляя радужную оболочку без поддержки. В данном случае я мог четко констатировать, что извлечения не проводилось, так как никаких следов прокола не было. Вывод напрашивался сам собой пациент страдал заболеванием, известным как вывих хрусталика, что означало практически полную слепоту правого глаза. Скорее всего, вследствии несчастного случая.
Эта версия была сомнительной из-за того, что на переносице пожилого мужчины было углубление от постоянного ношения очков. Это подтверждали и отметины от дужек за ушами. Если бы очки использовались только для чтения, след на переносице не отпечатался бы столь ясно.
Правда, если видеть может только один глаз, а другой слеп, люди чаще всего используют монокль, однако ношение очков намного удобнее.
Относительно характера болезни пациента казалось возможным только одно мнение. Это был типичный случай отравления опиумом или морфием. К этому диагнозу сводились все симптомы. У мужчины был покрытый налетом язык. Он медленно и с дрожью высунул его в ответ на мой запрос, который я буквально прокричал ему в ухо. Желтая кожа, суженные зрачки и коматозное состояние, из которого пациента вывести можно было с большим трудом все это ясно указывало на природу препарата и очень высокую дозу, полученную больным.
Но этот вывод в свою очередь, ставил очень неудобный и сложный вопрос. Если это действие опасной дозы наркотика, то, как и кем она была введена? При ближайшем рассмотрении рук и ног пациента не было обнаружено ни одной отметки, оставленной иглой для подкожных инъекций. Этот человек явно не был обычным наркоманом, и не было ничего, что могло бы указать, принято ли лекарство добровольно самим пациентом или же введено кем-то другим.
Оставалась вероятность ошибки, хотя я и был уверен в своём диагнозе. Мудрый человек всегда оставляет некую толику сомнений. В данном случае, учитывая явно серьезное состояние пациента, такая вероятность была в высшей степени тревожной. Когда я положил в карман свой стетоскоп и в последний раз взглянул на неподвижную, безмолвную фигуру, я осознал, что оказался в крайне сложной и незавидной ситуации. С одной стороны, мои подозрения, естественно вызванные
последние три или четыре года, и я знаю, что недавно он провел некоторое время в Западной Африке, где встречается эта болезнь. На самом деле, именно от него я впервые услышал о ней.
Эти новые сведения сильно подорвали мою уверенность в диагнозе и побудили меня пересмотреть свои подозрения. Если мистер Вайс лгал мне, то теперь он ставил меня в явно невыгодное положение.
Как вы думаете? спросил он. Неужели это сонная болезнь?
Я не могу сказать, что это невозможно. Эта болезнь неизвестна мне. Я никогда не практиковал за пределами Англии, и у меня не было возможности ознакомиться с особенностью течения этого недуга. Пока у меня не появится возможность изучить этот предмет, я не смогу высказать свое мнение. Конечно, если бы я мог видеть мистера Грейвса в один из так называемых «интервалов просветления», мне было бы проще понять ситуацию. Как вы думаете, можно ли это как то устроить?
Может быть. Я понимаю важность этого и, конечно, сделаю все, что в моих силах. Но этот человек обладает сложным характером, очень сложным. Я искренне надеюсь, что это не сонная болезнь.
Почему?
Насколько я знаю, эта болезнь рано или поздно неизбежно приводит к летальному исходу. Кажется, от нее нет лекарств. Как думаете, вы сможете поставить диагноз, если увидите его снова?
Надеюсь, что да, ответил я, мне придется обратиться к авторитетным источникам и тщательно изучить симптомы. Но у меня сложилось впечатление, что доступной информации очень мало.