Но Адда, почему же ты плакала?
Потому что синьор комиссар пообещал мне арестовать убийцу Антонио Монтарино.
И что?
Он, кажется, думает, что это ты.
Уязвлённый Вьярнетто подошел к полицейскому:
Ma qué! Не вы ли мне говорили, что верите в мою невиновность? Почему вы изменили мнение?
Адда ответила за него:
Потому что он не уверен, что я серьёзная девушка и у тебя есть все основания ревновать меня к Монтарино.
Джанфранко угрожающе встал перед веронцем:
Вы осмелились думать такое?
- Доктор, мой долг как полицейского изучать все версии. Более того, не забывайте, что вы пока остаетесь подозреваемым номер один.
Ma qué! Вы...
Представьте себе, молодые люди, что в полиции уверены, что Адда Фескароло скрывает что-то; эго и ставит
её под подозрение, а соответственно, и вас, доктор.
Адда запротестовала:
Мне нечего скрывать! Все знают о существовании Джакомо! И Джанфранко единственный человек, чьё мнение для меня важно!
Я не уверен в этом.
Вьярнетто закричал:
Я запрещаю вам ставить Адду под какое-либо сомнение!
Вы ничего не можете мне запретить, и если вы хотите, чтобы вашей невесте поверили, спросите у неё, почему она утверждает, что родилась в Сансеполкро, где никто её не знает?
Доктор мягко спросил:
Это правда, Адда?
Она беззвучно заплакала:
Это правда, Джанфранко. Я родилась в Ливерьяно... Я солгала из-за родителей, они ничего не знают о существовании Джакомо. Я боялась, вдруг допрос зайдёт туда...
Доктор взял Джакомо на руки.
Если хочешь, Адда, мы вместе поедем в Ливерьяно, и я попрошу у твоих родителей прощения за то, что я дал тебе ребёнка, прежде чем повести к алтарю.
Эта сцена буквально сразила Тарчинини, так как его большое доброе сердце наполнилось горячей нежностью, ослепившей его и доставившей ему огромную радость. Когда он покинул комнату Адды Фескароло, глаза его были, как истекающие соком томаты, и он долго вытирал своё лицо и сморкался, прежде чем постучать в дверь Тоски дель Валеджио. Но только он поднял руку, ему бесшумно открыли, чей-то голос прошептал:
Входи, Ромео... Я уже давно тебя жду.
Тарчинини дал взять себя за руку и очутился в странной комнате, в которой нищета спорила с оригинальностью. Бедность глядела из колченогой мебели, под ножки которой были подложены деревянные бруски, рваных занавесок, кресел с протёртой обивкой, а оригинальность выражалась в соломенных птичках, чучеле орла или грифа, сидящего на жёрдочке, хрустальном шаре, кофейнике, эмаль которого потрескалась, и, наконец, игральных картах, цвет которых был неразличим из-за многолетней грязи.
Тоска дель Валеджио усадила Ромео в лучшее кресло и, пристально глядя на своего гостя, с чувством произнесла:
Ты красивый.
Тарчинини не хотел показаться невежливым, проявив возмущение по поводу этого высказывания, тем более что он сам немного разделял мнение своей хозяйки.
Синьора, должен вам сказать....
Замолчи, душа моя... Я знаю все, что ты можешь сказать, стараясь объяснить необъяснимое. Удовольствуемся же уверенностью, что так угодно богам. Ты пришёл ко мне, потому что так было угодно вечному небу.
Не будем преувеличивать, синьора. Это телеграмма из Вероны, которая...
Не пытайся, Ромео, вульгаризировать волю судьбы. Я знаю, что мы предназначены друг для друга. Говори, доверься себе, мой прекрасный победитель, и скажи, чего ты хочешь от твоей Тоски?
Чтобы она мне сказала, знает ли она мясника Антонио Монтарино?
Она удивлённо взглянула на него, потом ответила грустным голосом:
И это ты говоришь, Ромео, в то время, когда мы обрели друг друга после стольких лет?
По правде говоря, синьора, я не очень хорошо понимаю, о чём вы, и то, что вы говорите, сейчас не имеет никакого значения. Меня интересует, подозреваете ли вы кого-нибудь или нет в убийстве Антонио Монтарино?
Ты хочешь заставить меня спуститься на землю. Ромео?
Думаю, так будет лучше. Более того, я был бы вам бесконечно обязан, синьора, если бы вы называли меня «синьор комиссар». Я веду дело об убийстве, имевшем место этой ночью в этом доме.
Ma qué! Что может такой человек, как я. иметь общего с мясником? Я венецианка, синьор комиссар, а женщины Венеции могут быть раздавлены несчастьем, но они никогда не забывают себя!
Я не знал, что...
Я родилась возле Моста Вздохов.
В самом деле?
Мой отец был банкиром, а мать знала двух дожей среди своих предков! И вот до чего всё дошло...
Я очень люблю Венецию.
Кто же не любит Венецию?
Мне нравилось ходить на молебен в Сан-Джулиано, который отражается в Большом канале.
Это был один из моих любимых соборов.
И я не знаю ничего более волнующего, чем капелла Веччио, возвышающаяся на площади Сан-Марко.
У нас одинаковые вкусы, синьор комиссар!
Весьма польщён, но вернёмся к нашим баранам . Предположим, что мясник приходил вчера вечером повидать вас?
Меня? Я знаю, что кажусь ещё очень молодой, но, тем не менее, волновать сердце почти что юнца...
Этот юнец вышел из тюрьмы.
Какой ужас!
Действительно? У меня, однако же, было в мыслях, что он мог нанести вам визит.
С какой целью?
Шантажировать вас.
Тоска дель Валеджио усмехнулась, и веронец нашёл,