Когда распустится первый бутон на верхней ветке смоковницы, мы спасены. Смерть рассеянна, словно тот, кто по забывчивости швырнул фальшивую монету. Смерть хватает тебя, пока еще зелен первый бутон смоковницы и не умолкла первая лягушка.
Да, и глаза, конечно. Но вот никто не хочет их закрыть на минуту
Жоан Миро подтягивает носки и продолжает беседу. Сейчас зима, и он в носках.
Жизнь идет, дети растут, взрослеют, а старухи улетают в воздух с края света, верхом на помеле.
И это живопись, узор души, летящей, словно быстрая бабочка. Тебе страшно смотреть на парусник?
Нет. Хотя иногда я думаю, что надо бы испугаться, потому что парусник может унести тебя в другую страну, на другой материк, на звезду
Навряд ли.
Жоан Миро с любопытством смотрит на меня.
А что, плохо выгляжу?
Нет.
Жоан Миро улыбается, как бы прося прощенья, что меня напугал.
Керамика большая загадка, потому что загадки огонь и глина. И вода загадка, и воздух, и луг, и цвет.
И человеческая нога о пяти пальцах. И следы.
Да. Керамика сродни страсти, может это сама страсть. Я больше люблю керамику, чем живопись. Шутка сказать борьба человека с землей и с огнем! Помнишь, я тогда говорил? Это совсем по-испански, огонь или я, кто кого. Всмотрись в морщины, у глаз и у губ, всмотрись в отдыхающие руки, в руки работающие, в линии ладони. Глина это все отразит, огонь укрепит. Словно рожковое дерево борется с тобой, бьется. Чутье и воля, заметь, не разум и не память. Словно борется зеленое дерево, его не удержишь. Хочешь вина?
Хочу.
Оно тоже из земли. Вино сама земля, сок земли. Надо быть милосердным и смиренным. Земля может гордиться, человек нет. Человек меньше земли, куда ему, она его побеждает. Он ее топчет, она его жрет, иначе нельзя, таков закон. Видишь, этот жук никак не поймет, почему тут стекло, а не воздух? Смотри, он сорвавшаяся звезда, а костяка у него нет, внутри он мягкий, вроде масла. У картины
нет ни начала, ни конца, она срывается с мольберта и бьется о стекло, как жук. Картина сродни ремеслу, картина и жизнь сродни ремеслу похожи на радугу между горами все из воды, из земли, из игры, из воздуха Ни ты, ни я не виноваты, что слепые этого не видят может, и хотят, да не умеют слепорожденный далеко не сразу узнает, что он слеп многие так и умирают от старости
Жоан Миро встает, приносит вино и бокал.
Наливай сам Вино как земля, ни конца у него, ни начала У картины тоже Она и до, и после некоторые художники сумели это увидеть Сурбаран, да, Сурбарана я люблю, у Сурбарана только правда, даже пустые места. Ты ведь знаешь, лет двадцать двадцать пять назад я снова принялся за звезды, которым было лет двадцать пять. Художник должен изучать след камушка на воде, след птицы в воздухе, след солнца, катящегося в море среди сосен и лавров. Теперь очень много крыш, много стен, больше, чем раньше. Живопись это мир
Хочешь цитату из Теренция, вот, записано?
Хочу.
Я человек, и все, что связано с человеком, касается меня.
Молодец. Я бы и сам так сказал.
Знаю, потому и прочел.
А я не знал.
Вот, потому я тебе и сказал. Догадываться не хуже, чем знать.
Жоан Миро скрещивает ноги и сидит отрешенно, как будто дремлет.
Дух это природа, тут и думать нечего. Хорошо бы уставить весь остров большими скульптурами Жаль, не знаю, боятся люди или нет Да, огромные такие скульптуры, среди деревьев и скал, а сзади море. Ты знаешь, я всегда хотел врасти корнями в землю и чувствовать, что корни есть у всего на свете Жизнь и смерть приходят через корень В том-то и тайна А иногда молния ударяет в самый верхний, самый слабый, самый молодой листок Это несправедливо.
Да.
Сквозь стекла окна слышен глухой шум снующих людей.
Странные они, люди, ездят туда-сюда, все больше и больше Конечно, отпуск, но ведь и сами не знают, куда податься, чем заняться Чаще всего никуда и не едут. Женщина сильнее мужчины, и в ней больше цельности, меры, она может создать мужчину, вообще человека, а мужчина ничего не создаст, ни мужчины, ни женщины, даже смешно Какой-то ритм нарушен, а женщина всегда его отыщет, не знаю уж почему Женщина как пейзаж, да нет, она пейзаж. А вот мужчина домашнее животное, и очень нудное к тому же Мужчина создает учреждения, а потом их свергает, заметь, и еще надсадно хохочет.
Из рубрики «Авторы этого номера»
КАМИЛО ХОСЕ СЕЛА (CAMILO JOSE CELA; род в 1916 г.) испанский писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе за 1989 год. Изучал юриспруденцию, философию и литературу в Мадридском университете. Автор романов «Семья Паскуале Дуарте» («La familia de Pascual Duarte»; 1942, рус. пер. 1970), «Улей» («La colmena»; 1943; был запрещен франкистской цензурой и увидел свет лишь в 1951 г. в Аргентине; рус. пер. 1970), «Новые похождения Ласарильо с Тормеса» («Nuevas andanzas y desventuras de Lazarillo de Tormes», 1944), книги рассказов и путевых записок «Путешествие по Алькаррии» («Viaje a la Alcarria», 1948), сборника очерков «Колесо досугов» («La rueda de los ocios», 1957), двухтомной книги «Тайный словарь» («Diccionario secreto», 1968) и др. произведений.