Работать толком я начну, когда кончу стены в ЮНЕСКО. Мне кажется, это будет новая манера. Надо сильно подправить то, что я начал здесь, на Мальорке, двадцать лет назад. Кончился какой-то цикл, у всего свой цикл у звезд, у картин, у насекомых. Меня зовет земля. Сами увидите Таррагона, Мальорка. Надо подчистить рисунок. И стирать, стирать. То, что сотрешь, обретает волшебную силу на том, что стер, очень хорошо писать. Меньше чем за год я уничтожил примерно сто эскизов. Для ЮНЕСКО я делаю две керамические стены, пятнадцать метров и семь с половиной на три. Под открытым небом это еще сложней. Дикая затея, из всех керамистов их может сделать только Льоренс Артигас. Глина большая загадка. Она загадочней живописи. Мне интересна борьба человека с землей и с огнем. Чем больше борешься, тем лучше выходит. Очень это по-испански: кто кого, огонь или я?
Жоан Миро оживился, и руки его летают, точно птицы.
Руки прекрасно придуманы. Линии ладони, строение кисти Рука словно веточка, упавшая на землю. В голове все какая-то чушь. Эта память, например, очень опасная штука. Правда, снаружи голова ничего, пластично, красиво Но вот рука почти как душа. Воля важнее памяти, память очень опасна и важнее разума. Вот инстинкт, чутье это да! Когда чутье слабеет, тут уж нужна память. Она творит только мертвое. Это и в живописи видно. Живопись сделала свое дело, когда оно у нее было. Потом стали рисовать для себя, от себя такой, знаете ли, выброс личности. Теперь живопись снова обращается к другим, так-то лучше.
А художники?
По-моему, это мелкие люди. Только и знают что ремесло. Люди низшего порядка, да. Я больше люблю поэтов. Вот они иное дело. Конечно, и художники не все Для Эль Греко или для Гойи важна не только пластика. Сейчас я больше всего люблю Сурбарана. И фламандцев. В Солане много истинного. И в Пикассо. Пикассо я очень люблю, это особый мир. Он как Испания, именно, как Испания, в ней много непонятного и неподвластного сужденью Или как минералы, да, минералы, мир вечно нового. Как земля, вот Старый-старый. Я очень люблю ходить в геологический музей. Я люблю все, что из земли. Все, что видишь прямо, как оно есть. Вот в Северной Америке чего нет, того нет, воздух там непрозрачен. Радуга прекрасна по рисунку, о цвете и не говорю. Все вокруг нее меняется. Я очень люблю огонь. Созвездия Двадцать лет назад я их писал. Теперь снова возьмусь за эти полотна и эскизы. Потом пошли искусственные спутники. Светлячки в поле И вода Я очень люблю воду. Какие рисунки, какие линии, след от насекомого, от лодки, от рыбы, круги от камушка Смотреть и смотреть, бесконечный мир Как материя, как сама земля. Материя прекрасна, великолепна, я ее очень люблю. Шутка сказать материя! А внутри дух. Без духа ничего не сделаешь, дух это тайна, суть, животворящая искра, природа. Вот, скульптура на пленэре. Здесь, на Мальорке, я хочу заняться монументальной скульптурой, поставлю среди деревьев, на берегу у скал.
В окна Жоана Миро видны земля Мальорки, деревья Мальорки миндаль, апельсин, лавр, дуб, сосна; камни Мальорки, на берегу, у моря.
Это Сес Ильетес. Кололи камень для собора и, развлечения ради, высекли два алтаря прямо в скале. Очень красивые, очень, а никто их не знает Это, видите ли, не для американских туристов.
В окна Жоана Миро озабоченно и бесшумно заглядывает на миг тень какого-то
насекомого.
Они как знаки. Насекомые знаменья земли. Столько в них тайны, усики, все И птицы тоже. Звери на удивление красивы. А лошади
Тому, кто слушает, иногда хочется кофе.
Вот что, Миро, вы мне кофейку не сделаете? С удовольствием бы выпил.
Да, да, я и сам, собственно Подождите минутку, попрошу. Семья
Жоан Миро бежит вниз по лестнице как юноша. Когда он приходит снова, он улыбается;
Сейчас сварят. Нет, трудно с семьей, как вы думаете? Кто их разберет Никогда не знаешь, чего ждать и рассердят, и утешат. Сейчас позовут пить кофе, вот увидите. Я тоже люблю выпить кофе, так, иногда. Вы много едите?
Скорее много. А вы?
Нет. Я мало. Сдерживаюсь, знаете. Я очень люблю поесть, но сдерживаюсь. Хорошая стряпня как искусство Я веду строгую жизнь, а то мне бывает плохо. Хорошая еда излишество, изыск, ну, словно накладываешь слой на слой краски или земли. И с выпивкой так же. Точно так. Сам я пью немного, никогда не напивался Нет, я пьяных не сужу его дело, его право. Если он порядочный человек выпил, и прекрасно. Плохо, если он непорядочный. Вот тогда плохо. Мужчина глуп, да, очень глуп. И нелеп, и туп, смотреть страшно. Что они только творят! Мужчина самолюбивый и самодовольный осел.
А женщина?
Ну, женщина дело иное! Когда мы молоды, она поражает нас, завораживает, а после дает равновесие. Женщины очень уравновешенны Прекрасное создание. Да, женщина прекрасна, как зверь, как скульптура, камень, цветок, дерево. Цветы хороши, но я больше люблю деревья. Рожковое дерево нравится мне больше, чем все цветы на свете. В Монтроче, у отца, росли рожковые деревья Женщина исполнена ритма, она как земля с самолета, ритм и ритм. Когда летишь, ритм земли очень хорошо виден. Когда гуляешь, видишь крестьянина, камень, пятно какое-нибудь в них тоже много ритма. Из поезда или из машины ничего не видать, все убегает: охотник, рыболов Вы охотитесь?