И что, нет противоядия?
Нет. Токсин не даёт ранам зажить, а вывести его из организма может только маг выше восьмого ранга.
Восьмого? переспросил я, чуть не присвистнув. Я знал, что их не так много: не больше тысячи на всю большую страну вместе с колониями.
Иван кивнул.
Знаете, где можно найти хоть одного такого?
Да, в военно-морской академии. Руководит лечебным отделением.
Мир тесен. Ведь именно там я буду учиться, вот только на общем отделении.
Так в чём проблема? Зовите его.
Мы связались с его ассистентом, и тот сказал, что маг не возьмётся за больного меньше чем за четыреста золотых. У нас таких денег нет.
Возьмите те триста, что вы принесли, сказал я. Остальное постараюсь достать.
Ваше благородие, вмешался Потап, который до этого молча стоял у двери, подумайте. У семьи сейчас не так много денег. И, возможно, Пётр Арсеньевич действительно предал вас.
Возможно, согласился я. Но я ещё не знаю этого наверняка. И пока он мой вассал, я обязан ему помогать.
Гурьевы недоверчиво переглянулись.
Хорошо, наконец сказал Иван. Мы сделаем, как вы говорите.
Он сразу ушёл договариваться с помощником лекаря, а я ещё немного посмотрел на тяжело раненого Бадаева. Попытался понять, что думал о нем Кирилл. Он считал Петра Арсеньевича строгим и преданным.
Я быстрым шагом направился из дома братьев в здание лаборатории за амбарной книгой. Может, вечером перед сном почитаю.
Сев в бричку, сразу почувствовал, как начинает накатывать усталость. Повозка медленно ехала по дороге, ведущей к имению. Только стук колёс по мостовой нарушал тишину. Потап с задумчивым лицом сидел рядом.
Что думаешь о Гурьевых? спросил я, глядя по сторонам.
Потап вздохнул, словно взвешивая слова.
Иван и Осип хорошие управляющие, но слишком осторожные. Боятся рисковать, а без этого в нашем деле никуда. Что до Павлова он сделал паузу, он, кажется, единственный, кто действительно пытается что-то изменить.
Я кивнул, соглашаясь. Николай Константинович, судя по всему, был единственным, кто не сидел сложа руки. Его поездка на фронтир говорила о том, что он готов действовать, а не ждать, пока проблемы решатся сами собой.
А ты веришь, что Бадаев предал нас? спросил я, поворачиваясь к пожилому слуге.
Не знаю, ваше благородие, ответил он, пожимая плечами. Но если это так, то он получил по заслугам.
Я не стал комментировать. Всё же ещё слишком рано делать выводы.
Когда мы подъехали к имению, я сразу заметил незнакомую карету у входа. На крыльце стоял мужчина в дорогом и строгом костюме. Его лицо было холодным, а взгляд оценивающим.
Кто это? спросил я у Потапа, выходя из брички.
Наверняка кто-то из кредиторов, тихо ответил он.
Я подошёл к мужчине, стараясь сохранять спокойствие.
Чем могу быть полезен? спросил я, глядя ему прямо в глаза.
Барон Пестов, произнёс он, слегка наклонив голову, но в его голосе не было ни капли уважения.
Не барон, а пока ещё баронет, но я вас слушаю.
Это не важно. Я здесь по делу. Ваш отец оставил долги, и
теперь мы требуем их погашения.
Он протянул мне расписку. Я взял её и быстро пробежал глазами. Отец заложил литейное производство почти за бесценок. Мои пальцы сжали бумагу, но я не подал виду.
И что вы хотите? спросил я, стараясь звучать спокойно.
Записи разработок сплавов, ответил он, это звучало как ультиматум. Ваш род работал над ними годами, и теперь они принадлежат нам.
Он что, дурак? Или всё же притворяется.
Сударь, может, вы представитесь хотя бы? я посмотрел на него, невольно прищурившись.
Моё имя не важно, я здесь представляю интересы рода Скрабелей.
Так вот, многоуважаемый «моё имя не важно», сказал я, широко улыбнувшись и возвращая расписку отца, в документах ничего не сказано о формулах сплавов, а даже если бы было, я бы не отдал их вам.
Вы понимаете, что это нарушение договора? его голос стал резче.
Договор был заключён с моим отцом, а не со мной, ответил я абсолютно холодно.
Вы отказываетесь платить по долгам?
Повторюсь: в расписке нет ни слова о том, что мой отец помимо производства за столь смешные деньги заложил семейные записи о разработке сплавов. Так что, дорогой мой друг, катитесь куда подальше.
Мужчина нахмурился, его лицо покраснело.
Не тужьтесь так сильно, а то сердечко не выдержит, езжайте, езжайте.
Это оскорбление? Вы хотите, чтобы я вызвал вас на дуэль? угрожающе спросил он.
Я пока несовершеннолетний и не прошёл инициацию, ответил я, улыбаясь. Но как только пройду, милости просим.
Он бормотал что-то невнятное, угрозы и проклятия, но в конце концов развернулся и ушёл. Его карета тронулась с места, оставив за собой облако пыли.
Ваше благородие, тихо сказал бесшумно подошедший Потап, это может быть опасно.
Пусть угрожает, ответил я, глядя на удаляющуюся повозку. У меня есть дела поважнее. И будь так добр, поговори с охраной, чтоб впредь никого без разрешения моего или маменьки на территорию усадьбы не пускали.
Вошёл в дом: гостиная была заставлена коробками и мебелью, мама с сестрой хлопотали над ними, указывая слугам, что куда надо передвинуть и разместить. Мама заметила меня, улыбнулась. Она была усталая, но довольная, что наконец ей нашлось дело по душе.