А по-моему, тот парень ослеп и прогнулся.
Не делай этого. Не губи Гарри.
Прости, дружище, но я обещал Джеймсу позаботиться о его сыне как о своём собственном. Я не могу подвести его ещё раз.
Сириус
Римус успел лишь разомкнуть губы, как его ослепила вспышка света, из-за которой в памяти исчезли некоторые сведения, и сознание померкло.
* * *
Домашние дела их серьёзно заняли. Не то чтобы Гермионе нравилось наводить порядок на кухне или протирать пыль в гостиной, но всё это помогало отвлечься от горьких мыслей, что теперь она совершенно одна. Тяжелей всего приходилось, конечно же, по ночам, когда она лежала в постели, укрывшись одеялом, и смотрела в сторону окна, за которым безмятежно сияли звёзды. Она стала понемногу отходить от шока, вернее, от защитного, почти без эмоционального состояния, и в такое время суток на неё находили разные воспоминания о доме, о маме, о папе о том, как было здорово вернуться в объятия родителей после непростого учебного года слёзы сами наворачивались на глаза, и она утыкалась носом в подушку, чтобы никто не слышал её рыданий. По-прежнему уже ничего не будет. Мама больше не прижмёт её к себе, не погладит по спинке и не станет с интересом расспрашивать обо всём, а папа не будет тяжко вздыхать и качать головой, говоря, что некоторые волшебники совсем дурные. Гермиона пыталась пережить это, как могла, и домашние дела хоть немного, но отвлекали.
Гарри, в свою очередь, переживал всё по-своему. Он привык к тому, что Дурсли по-всякому его эксплуатировали, но видеть, как Гермиона раньше него идёт к раковине с грязной посудой или выносит мешок с мусором на улицу, ему было крайне не по себе. Он не привык, чтобы ему помогали и освобождали от обязанностей. Не привык делать что-то по дому вместе. Но теперь всё изменилось. На кухне они с Гермионой были словно два домовых эльфа. Один чистил картошку, другой её нарезал и следил за бульоном. Один протирал везде пыль и наводил порядок, другой спешил пылесосить и выносить мусор. Они даже на улицу стали выходить вместе, потому как розы тёти Петунии нужно было полить и прополоть от сорняков. Гарри никогда ещё не было так неловко, как от участия Гермионы в тех делах, где он раньше справлялся сам.
Может, мы погуляем? осторожно спросила подруга спустя несколько дней. Здесь можно где-то мороженое купить? Так жарко стало
В этот день Гарри залился краской вовсе не потому, что стало жарко. Он по жизни был одиночкой и не привык ни с кем гулять это Дадли вечно бегал по дворам со своей шайкой и обижал слабых. Но что было хуже всего, у Гарри не имелось карманных денег, чтобы угостить Гермиону мороженым. Он ощутил себя самым ужасным, бесчувственным другом. Можно было, конечно, попросить немного средств у Дурслей, но они скорее удавились бы, чем помогли ему.
Н-ну как бы да, неуверенно он ответил, ощущая, как сильно забилось сердце. Но
Но?
Он облизал пересохшие губы и пожелал себе провалиться под землю. Среди волшебников он мог позволить себе купить много всего, а вот рядом с Дурслями приходилось оставаться всё тем же неуклюжим и нищим Гарри, чтобы они, упаси Мерлин, не узнали о сбережениях Поттеров и не посягнули на них.
Но у меня нет денег. В смысле, обычных, хрипло он признался, чувствуя, что вместе со щеками горят и уши, и заинтересовался видом своих ботинок.
О, ничего страшного, у меня немного есть, ответила Гермиона. Так куда идти? Покажешь?
Д-да, конечно.
Удивительно, но они шли рядышком по тротуару, периодически переглядываясь. Солнце подпекало с неба, от асфальта исходил жар, и Гарри хотелось думать, что его ладони вспотели именно поэтому, а не от глупой мысли, что до ладошки Гермионы оставались считаные дюймы. И кто вообще сказал, что если он возьмёт её за руку, ей станет приятней и легче? Откуда у него в голове вдруг возникла эта настойчивая мысль и почему он никак не может её отогнать?
Ты чего? Всё в порядке?
Гермиона, конечно же, тоже заметила, что Гарри стал какой-то молчаливый и странный. За работой он был совсем другим: энергичным, упрямым, сильным. Не давал ей толком сидеть на земле и выдёргивать сорняки всё хотел сделать сам.
Д-да просто жарко, заметил Гарри и порадовался про себя, что они наконец дошли до киоска с мороженым.
Подруга спросила, какое он предпочитает, и Гарри опять растерялся: Дурсли никогда не баловали его сладким, в отличие от Дадли, он бы любое мороженое съел с удовольствием.
Не знаю, мне без разницы.
Гермиона хмыкнула и купила два шоколадных рожка, они облизывали их, неторопливо двигаясь
по улице обратно. Гарри считал, что рожок бесподобен: невероятно сладкий, приятно холодный, с хрустящей вафельной корочкой по краям. Он так увлёкся его поеданием, что чуть не подавился, заметив взгляд Гермионы на себе.
Впервые за все дни она улыбалась.
Ты нос испачкал, тепло прозвучал её голос, и Гарри внезапно остановился.
Давно он не видел Гермиону такой кажется, живой, знакомой ему до безумия, что аж сердце подпрыгнуло к горлу. Она достала из кармана чистый носовой платок и коснулась кончика его носа. Гарри показалось, что он вспыхнул до корней волос, а его голос куда-то предательски исчез.