Заткнись, тут же прошипел Гарри, сжимая руки в кулаки: одна мысль, что подруга будет тоже работать в этом доме, его жутко взбесила.
А ну не дерзи тут мне, мальчишка! злобно ответил дядя Вернон. Чего ты расселся? Стол сам себя не протрёт! Петунья, Дадли, идёмте, пропустим передачу
В итоге Гарри и Гермиона остались на кухне одни. Она орудовала губкой, пропитанной ароматной пеной от чистящего средства, промывала чашки, тарелки и ложки под краном, а Гарри протирал их полотенцем и ставил на место. Молчание между ними настолько затянулось, что Гарри стало жутко неловко. За все эти минуты подруга даже не посмотрела на него ни разу и ни о чём не спросила. Это было так на неё не похоже дико не похоже на Гермиону, которую он знал.
Извини, они иногда бывают очень жестоки, потупившись, сказал Гарри. Они просто не понимают, что
Ничего, невозмутимо откликнулась Гермиона, передав ему очередную чашку.
Вероятно, ей было совершенно не до разговоров о его родне, и Гарри снова замолчал. Пару раз он размыкал губы, но так и не придумал, что сказать. Не спрашивать же Гермиону, каково ей без родителей? Или о том, как Люциус Малфой вторгся в их дом? Гарри сам не любил, когда его раньше спрашивали, что он ощутил, когда Авада Кедавра попала ему в лоб. Теперь вот его одолевали противоречивые чувства: желание что-то спросить, узнать, поговорить и вместе с этим смятение и неуверенность, что его интерес может быть полезным. А вдруг он сделает Гермионе ещё больнее, и она разрыдается из-за него? Вдруг он сам превратится в тех бесчувственных любопытных учеников, что раздражали его в школе?
В итоге они с подругой помыли посуду, протёрли стол и разошлись наверху по своим комнатам. После такого, наполненного тревогой и напряжением, дня Гарри лежал в постели под одеялом, но сон к нему упорно не шёл. Снова думалось о Седрике, о родителях, о Волан-де-Морте обо всём, что произошло на его глазах, и, конечно же, о Гермионе. Наверное, ему надо было её как-то поддержать, но вот как? Что ей сказать? Что ему очень-очень жаль? Как будто его жалость ей чем-то поможет
Стук по двери прервал его напряжённые размышления.
Гарри? Гарри, к тебе можно? тихо спросила подруга, словно знавшая, что он не спит.
Да, заходи, встрепенувшись, ответил Гарри, схватил с тумбочки очки и нацепил их на нос.
Он видел, как открылась дверь, и Гермиона
в светлой пижаме прошла в комнату.
А можно я к тебе заберусь? Пол очень холодный, а твоя тётя не дала мне тапочки.
Да уж, это она может. Забирайся, конечно.
Гарри тут же подвинулся и откинул край одеяла, чтобы Гермиона могла не только присесть, но и укрыть ноги, поднятые с пола. Они так и застыли, посматривая друг на друга.
Как ты? наконец тихо спросила подруга, и ему стало жутко совестно, что первой этот вопрос озвучила она.
Н-ничего, неуверенно ответил Гарри. А ты?
Нормально, потупившись, ответила Гермиона, хотя вряд ли её слова соответствовали действительности. Рон тебе что-нибудь писал? Ему, должно быть, сейчас тоже очень нелегко
Ро?.. начал было Гарри и тут же сел. Подожди, а что с ним? обеспокоенно он спросил, почувствовав, как сильно забилось сердце. Из-за неожиданных гостей и неприятного поведения Дурслей, неспособных проявить хоть чуточку сочувствия к чужому горю, он совершенно забыл про Рона! Он жив?!
Так ты не знаешь изумлённо прошептала Гермиона и прикрыла ладошкой губы.
Она сглотнула подступивший к горлу ком, набрала немного воздуха в грудь и рассказала ему всё, что слышала от министра магии. Гарри от злости ударил кулаком по стене и, не сдержавшись, выругался. Его друзья пострадали из-за него! Это Волан-де-Морт мстит ему за побег! Мстит через друзей! Это же нечестно. Несправедливо. Неправильно. Чудовищно. Его кулак двинул по стене ещё раз.
Да лучше бы я умер, чем это! в сердцах воскликнул он.
Гарри!..
Гермиона быстро перебралась от изножья кровати к изголовью и схватила друга за запястье.
Не смей так говорить! Ты обязан жить, ты!..
Из-за того, что они повысили голоса, в коридоре послышался скрип двери и сердитый голос дяди Вернона:
Кто это там ещё переговаривается?!
Гарри, привыкший к «проверкам», среагировал молниеносно: он повалил Гермиону на подушку, укрыл одеялом, для надёжности навалился корпусом и обнял рукой, как будто некий кокон, какой люди себе творят, пребывая в самых приятных снах. Дверь его спальни открылась. Дядя Вернон немного постоял у порога, хмыкнул и вышел. Заходить в комнату для гостей он явно постеснялся, поэтому вернулся к жене.
Извини, тихо сказал Гарри, поднявшись с Гермионы, и разворошил «укрытие».
Она едва дышала и какие-то мгновения почему-то не двигалась. Разве что безотрывно на него смотрела, отчего внутри Гарри всё напряглось.
Всё в порядке? осторожно спросил он.
Да конечно, после заминки ответила подруга, хотя её округлившиеся глаза всё ещё были полны какого-то необъяснимого ему чувства, и приподнялась. Ты только не вини себя и больше не бей стену, ладно?
Гарри не знал, что ей сказать и молча смотрел, как Гермиона поднимается и совсем тихо выходит из комнаты. Возможно, он её напугал или очень огорчил, с опозданием подумалось ему, и Гарри тихо выругался. У него была такая прекрасная возможность сказать Гермионе хоть что-нибудь насчёт её родителей, а он её упустил! Проклятый дядя Вернон, вечно он появляется не вовремя! Гарри покачал головой и снова опустился на подушку. Ещё никогда его каникулы не начинались так паршиво, как в этом году. Его голову распирало от напряжения, злости и тревоги. Столько всего уже успело произойти, а он не мог ничего сделать! Гарри долго лежал, терзаемый самыми разными мыслями, и не понял, как же всё-таки заснул. Едва только наступило утро, как он вскочил с кровати и торопливо написал Рону короткое письмо, которое унесла Букля. Друг-то уж точно ему расскажет, как поживает его семья и заодно поделится новостями о событиях в волшебном мире, например, тем, ловят ли Волан-де-Морта и не успел ли тот ещё что-нибудь натворить.