Здесь ревностно охранялись спасенные останки прошлого. Для человека, всеми силами стремящегося найти себе дом, это имело огромное значение.
Он смотрел на Эльфриду: опустив очи долу, она выслушивала рассуждения своего мужа. Смотреть на эту женщину было само по себе удовольствие. Длинные пальцы Эльфриды с ловкостью сплетали шнуры, создавая непередаваемо сложный узор. Это зрелище способно было погрузить в гипнотический транс.
Вот что говорил Игнатиус:
По моему мнению, одно главных достоинств К. это отсутствие здесь ученых. За это я особенно ценю наш городок. В прежней жизни я находил досадным повсеместное стремление технократов приписывать имя «ученый», иными словами «человек знания», только себе. Едва технократы исчезли, наука вернулась к ее исконным хранителям: учителям, мыслителям и абстрактным теоретикам вроде меня.
Однако в отсутствие технократов
возникает опасность, мой друг, склониться в сторону суеверий; в этом плане на нас, мистер Орел, возлагается огромная ответственность: рационализация окружающего мира. Мир таков, каким мы его видим, ни более, ни менее. Эмпирические данные единственный базис философии. Я не реакционер; в ранней юности я смеялся над идеей бессмертия, но как только эта идея доказала свое превосходство, я принял ее. Я могу благодарить технократов лишь за одно они отдают должное тому единственному, что того заслуживает. Посвятить целую жизнь изучению одного предмета воистину благодать жизнь в этом городе, спокойную и размеренную, я, будь я суеверным, мог бы назвать чудом. Здесь любой может безраздельно посвятить себя своему основному интересу, и это ничего не будет ему стоить; любому здесь предоставлены стол, кров и общество людей. Благодаря этому, а также вечной игре противопоставления тезиса и антитезиса, счастье достижимо практически для любого. Например, я счастливый человек, мистер Орел; и знаете почему? Расскажу, но позвольте мне сделать это окольным путем.
Так же как и вы, мистер Орел, мы прибыли на остров сравнительно недавно; я говорю «сравнительно», поскольку речь идет о нескольких столетиях. По прибытии я немедленно узнал несколько местных расхожих легенд; легенд, безосновательность коих почел своим долгом постепенно довести до умов горожан. Кстати говоря, тот случай стал интересным применением моих философских взглядов на национальное наследие я изучал возникновение и развитие мифологии в изолированной группе долгожителей. В любом случае, мистер Орел, что бы ни избрали себе вы, смею надеяться, это не станет началом нового или подтверждением старого мифа.
Взлетающий Орел внезапно почувствовал, что ступил на тонкий лед.
Не хотите ли вы сказать этим, сэр, что Гримуса не существует?
Вопрос заставил Грибба раздраженно поморщиться.
Да, да, да, да, да, очередью выпалил он. Именно это я и хотел сказать. Не существует ни Гримуса, ни его сказочной машины, ни таинственных измерений, ничего такого. Все это бредни идиотов вроде Джонса увлекая умы, он ослепляет их и уводит от насущной действительности.
Вы чрезвычайно удивили меня, мистер Грибб, отозвался Взлетающий Орел. Позволю себе не согласиться с вами.
Вы слишком много времени провели с этим фокусником с этим шарлатаном. В городе ему нет места.
Было видно, что Грибб разозлился. Раскрасневшийся карлик.
Дорогой, подала голос миссис Эльфрида, возможно, тебе будет небезынтересно услышать о собственных впечатлениях мистера Орла. Он наверняка приобрел обширный и любопытный опыт.
Грибб с усилием взял себя в руки.
Да, конечно, согласился он. Ты как всегда права, дорогая, дорогая, дорогая. Я с удовольствием выслушаю вас, мистер Орел.
Взлетающий Орел глубоко задумался по всей видимости, в К. болезнь измерений была неизвестна; кроме того, насколько он успел понять природу этого явления, измерения давно уже освободили его сознание. Общество Виргилия Джонса, конечно, было для него не лучшим. Но разузнать о Джонсе побольше все равно хотелось.
К тому же ясно было одно следует собрать как можно больше сведений о Гримусе, неважно, кто это подлинное или вымышленное лицо. Только так он мог разобраться и в себе самом.
И потом куда делся Виргилий Джонс?
Хочу заверить вас, сэр, торжественно объявил он Гриббу, что в своих изысканиях я не собираюсь становиться ни отщепенцем, ни выскочкой, ни еретиком. Для меня большая честь быть принятым в вашем доме. В месте, напитанном знанием, рождаются только умные и высокие мысли.
Так, так, так, так, умиленно затараторил мистер Грибб. Господи Боже мой, вскричала вдруг Эльфрида, если мы собираемся обедать у Черкасовых, то мне нужно лететь одеваться.
Глава 37
Помятый человек с синяком на лице, в порванном костюме, постучался в дверь борделя. Он стукнул семь раз. Сразу после седьмого удара дверь распахнулась настежь и глухо ударилась в стену. Горящие свечи в канделябре: женщина в длинном прозрачном пеньюаре, распущенные темные волосы каскадом ниспадают на плечи, лицо сияет. Человек шатаясь входит внутрь; дверь за ним закрывается. Пустыни без оазисов не бывает.
Тот же человек лежит на кровати, его голова покоится на коленях чернокожей девы, он спит, а она поет ему колыбельную. Позади них неподвижно стоит совершенно нагая девушка; перед ложем на ковре лежит на боку женщина в прозрачном пеньюаре и молча смотрит на спящего. Вот слова колыбельной: