Красивая, соглашался я, но Альма слишком обычная кличка. Может, назвать ее как-нибудь более звучно?
Ничего не обычная, возразил брат. Альма по-испански «душа». Наверняка, она душевная, ласковая.
Пока еще дикарка, сказал я. К новым людям относится настороженно. Понятно, столько просидела на привязи. Тебе повезло, тебя сразу приняла за своего.
Ничего, оттает, уверенно заявил брат. Хорошее отношение от всего вылечивает.
Мы втроем пообедали, прошлись по улице до леса, по пути раскланивались с дачниками, объясняли, что Альма новый член нашей семьи. На вопросы об ее странном наряде, отшучивались:
Это последний писк моды.
К вечеру брат поехал в Москву; отъезжая, он посигналил нам красными тормозными огоньками, в ответ Альма помахала ему лапой.
Прошло два дня. Все это время я мазал рану Альмы «левомеколью» и кормил по четыре раза в день, кормил самым лучшим, что купил в Истре. В еду добавлял витамины. Аппетит у Альмы был отменный и, прямо на глазах, она набирала вес. Наевшись, она ложилась на веранде и с любопытством обозревала улицу. Что я заметил она лежала как-то «женственно», принимая необычные позы: передние лапы в одну сторону, задние в другую. Она была гибкая, как гимнастка.
Альма, вообще, отличалась от всех собак, которых я знал. Например,
стеснялась при людях ходить в туалет убегала за сарай и, прежде чем присесть, раза два выглядывала из-за сарая не подсматривает ли кто? Такая оказалась застенчивая барышня. И целомудренная она не переносила бранных слов, сразу морщилась и отводила глаза в сторону. И не любила запах алкоголя и табачного дыма. Наверняка, все это напоминало ей Тихона. Для меня Альма делала исключение тактично делала вид, что не замечает мои недостатки, мои дурацкие привычки, для нее я был воплощением всего самого лучшего в людях.
По утрам Альма умывалась протирала лапами глаза и нос, а прежде чем выйти на улицу, непременно посматривала на себя в зеркало хорошо ли выглядит, нет ли на ней пушинок, соринок? Такой оказалась чистюлей.
Несмотря на то, что я постоянно мазал шею Альмы «левомеколью», в нескольких местах рана все же не затягивалась. На третий день мы поехали в Истру.
Врач Алексей Неведов был занят; как мне объяснили в приемной занимался индюком, который умудрился проглотить чайную ложку. Я решил подождать во дворе, и мы с Альмой направились к лавке под тополем. Не успели присесть в теньке, как у автобазы, соседствующей с клиникой, появились две дворняжки, два кобелька рыжий и черный, оба по виду задиристые. Увидев Альму, они недовольно забурчали и принялись «обозначать» свою территорию. Было ясно, эти хвостатые контролируют все дворовое пространство, а для развлечения облаивают животных, которых привозят в лечебницу, всем дают понять, что любому намнут бока.
Альма на всякий случай спряталась за меня, но рыжий с черным подошли к нам сзади и, уставившись на Альмины «воротник» и «фартук», изобразили презрительные гримасы тоже нам фифа! Как и Вова в поселке, они приняли клеенку за пижонское украшение.
Из автобазы вышел мужчина в комбинезоне с двумя мисками.
Чубайс! Немцов! Ко мне! крикнул. Идите шамать!
Рыжий с черным бросились к мужчине. Я усмехнулся:
Удачные клички.
Альма тоже усмехнулась и кивнула.
Вскоре из лечебницы вышла высокая худая женщина, за ней на поводке, переваливаясь, шлепал индюк.
Врач освободился, заходите, обратилась женщина ко мне и дернула поводок: Пойдем быстрее, Сережа!
Глава двенадцатая. Рассказ ветеринара Алексея Неведова
Здравствуй Альма, красавица! Как наше самочувствие? Давай посмотрим, как заживает рана.
На этот раз нам предстояло наложить только четыре шва и, понятно, вторая операция закончилась гораздо быстрее. После операции, как и в первый раз, я отнес Альму на заднее сиденье машины и, пока она отходила от наркоза, мы с Алексеем присели на лавку под тополем и разговорились.
Он жил с матерью в центре Истры, собирался жениться на девушке, которая «любит животных и тихую музыку», планировал поступить в ветеринарную Академию.
Завидую вам, Алексей, сказал я. У вас такая благородная профессия. Как вы стали ветеринаром?
Я с детства люблю животных, начал Алексей. Когда-то мальчишкой просто так, чтобы проверить свою меткость, подстрелил из рогатки воробья, подбежал, а тот барахтается в пыли, пытается встать на тонкие лапы, клюв в крови, а маленькие испуганные глаза смотрят на меня и просят о помощи. Долго я стоял над птахой, пока серый комок не затих. «И зачем я убил его? подумал. Летал он, чирикал, ловил разных букашек, а я взял и пульнул голыш ему в голову. А может, его ждут птенцы?» Вот в тот день в моей душе и произошел переворот, обозначивший судьбу Подростком я сделал открытие: большинство животных, в минуты опасности, ищут у человека защиты. Однажды я сидел на берегу Пахры у костра. Вдруг сквозь дым пронеслась маленькая птица и упала прямо мне под ноги. А над костром пронесся сокол. Хищник, вроде, улетел, а пичуга все сидит у моих ног. Но тут я заметил, что сокол притаился в ветвях соседнего дерева. Получилось, птица спасалась около меня