Боевой арьергард расположился на отрогах Витватерсранда, у станции Ирена. Место было не очень удачное, оно простреливалось с недалеких холмов, но выбирать уже было не из чего
Прихватив с собой Антониса Мемлинга и Каамо, Петр Ковалев объезжал позиции. Надо было договориться о взаимодействии с начальником отряда йоганнесбуржцев, уточнить у артиллеристов количество боеприпасов, выбрать наилучшие пути отхода.
День был пасмурный. Облака волочились над самой землей. Вздыхал и попыхивал на станции паровоз готовился утащить в Преторию последний железнодорожный состав.
Земляные работы на позициях шли вяло, окапывались буры нехотя. Сказывались измотанность и то, что люди знали: бою быть недолгому, все равно столицы, по существу, уже нет. Только бы прикрыть отход своих Может быть, поэтому Петр обратил внимание на бура, который быстро и старательно рыл себе индивидуальный окоп. Поодаль
стояла его лошадь; видно, бур был приблудный, решил воевать самостоятельно.
Почему ваш конь не в укрытии? подъехав, спросил Петр довольно резко.
Бур выпрямился, отер с лица пот, ответил неохотно:
А он мне уже ни к чему. Вырою вот себе ямку и отсюда ни на шаг Спичка найдется?
Опершись руками на край окопа, он подтянулся и сел, доставая из штанов трубку. Одну ногу ему заменяла деревяшка. Что-то знакомое почудилось Петру в его лице.
О, Франс Брюгель! подъехал приотставший Антонис Мемлинг. Здравствуй, старина.
Здравствуй, Мемлинг, отозвался бур равнодушно.
Куда же ты со своей культей?
Брюгель недовольно покосился на него, огрызнулся:
Стрелять я не культей буду!
И тут Петр вспомнил, где видел его. Это был хозяин того постоялого двора, в котором Петр останавливался в свой первый приезд в Преторию.
Вы не брат Гуго Брюгеля?
За Франса ответил Мемлинг:
Брат, родной брат Слушай, дядя Франс, здесь жена Гуго и его внук, твой тезка. Может, хочешь их повидать?
Зачем? Пусть они делают свое дело, я сделаю свое.
Ты один приехал сюда?
Я-то один, да таких, как я, здесь сотни две.
Приглядевшись, Петр заметил, что и верно, буры на склоне этого и соседних холмов незнакомые. Так же деловито и спокойно, как Брюгель, они готовились к своему последнему бою на подступах к родному городу.
Антонис, поговори с людьми. Человек сто надо бы перевести на левый фланг, там у нас жидковато.
Переведу, коммандант. Мемлинг тронул коня. До свиданья, дядя Франс.
Петр молча поклонился и отъехал
Разговаривая с артиллеристами, он шагах в пятистах от батареи увидел санитарные палатки. Откуда им быть? Медиков с его коммандо не было.
Это русские из санитарного отряда, объяснил один из артиллеристов. Доктор Иван.
«Давыдов», смекнул Петр.
У палаток его встретила Елена Петровна, обрадовалась:
Петр Никитич? Славно-то как! Мы вас так часто поминаем с Иваном Николаевичем! И пожаловалась: Упрямец, ох какой он упрямец! Ведь наши все уже собираются домой, указание получено, выехали из Претории вместе с правительством Крюгера. А Давыдов уперся жаждет, видите ли, защищать уже павшую столицу.
Жаловаться-то она жаловалась, а втайне гордилась. В ближней палатке негромким сипловатым голосом кто-то напевал по-русски:
Сынов у меня семеро,Двоих уж нет в живых,
А за свободу борются
Пять юных остальных.
Трансваль, Трансваль, страна моя,Горишь ты вся в огне
Здравствуйте, голубчик! Что же это вы земляков забываете? Протянул руку и Каамо: Мое почтение, наш юный друг. Извините, по-русски-то, чай, не понимаете?
Кто не понимать? Каамо даже обиделся. Я понимать. Земляк Россия. Друг. Я перьмень уметь стряпать.
Ей-богу? удивился Давыдов. Молодчина!.. Елена Петровна, чем будем потчевать гостей? Перьмень мы едва ли сообразим, а вот что-нибудь попроще
Не беспокойтесь, Иван Николаевич, не до угощений, сказал Петр. Мы ведь мимоходом. Увидал я палатки ваши удивился. Как это вы здесь очутились?
Давыдов нахмурил белесые бровки:
Чему ж тут, батенька, удивляться? Я врач военный. Где бой
Но ведь ваш санитарный отряд, перебил Петр, готовится к отъезду на родину.
Однако-с еще не уехал, и догнать его я всегда успею.
На станции прощально взревел паровоз, и, отдуваясь, тронул поезд лязгнули буфера, застучали колеса. Елена Петровна замерла, прислушиваясь, потом снова принялась бесшумно и сноровисто хлопотать по своему санитарному хозяйству. Давыдов тоже прислушался и повторил:
Успею. Круто меняя тему, сказал уже с улыбкой: А приятно все же от негра в далекой Африке услышать русскую речь!
Каамо его понял:
Я русски разговаривать другом. Петыры, Димитыры разговаривать.
Кстати, повернулся Давыдов к Петру, столько я наслышан о вашем Димитрии, а вы так и не удосужились, милейший, познакомить меня с ним. Сожалею весьма.
Что поделаешь, Иван Николаевич, не всегда мы вольны распорядиться собой и своим временем. Дмитрий наш недавно вернулся из странствий. А позавчера вот привез жену из Йоганнесбурга. Ее отец взорвал свой рудник и сам погиб. Дмитрий теперь подле нее. Переживает.
Они помолчали.
Да,
раздумчиво и сдержанно сказал Давыдов, война, и, нахмурившись и, видимо, забывшись, начал бубнить все ту же песенку: